Александр Сараев - Стихи

Созвездья плановых окошек,
Ромашки рыжих фонарей,
Поля нескошенных прохожих,
Прибой бензиновых морей
Рисуешь на обоях белых
Ещё не выросший, но ты.
И жалко только бедных белок,
Отдавших кисточкам хвосты.

Созвездья лампочек, мигалок,
Ромашки вентилей стальных…
Полями арматуры алой
Прибьёшься к группе остальных
Нескошенных ещё прохожих
И будешь чёрным угольком
Карябать схематичных кошек
Под непробитым потолком.

вот наши комнаты с тобой,
а ни одна из них не наша.
они молчат наперебой.
в них входят миша, юра, маша,

не понимая кто тут жил.
так часто мы переезжали,
что растеряли багажи
и дом забыли на вокзале.

вот в этих комнатах пустых
о нас не шепчутся приметы.
наш дом, променянный на стих,
и ты… и ты… и, кстати, где ты?

Со мной заговорила пустота.
Легонько намекнув, что я ничтожен.
Она сказала это просто так,
Как будто бы желая подытожить.

Я удивился, посмотрел в неё —
Она смотрела мимо, не мигая,
И, наслаждаясь первым тёплым днём,
Стояла в центре комнаты нагая.

Я был одет. И говорить не мог.
Поняв обман моей густой одежды,
Она не продолжала монолог,
Прекрасно сознавая, что одержит

Победу. Оставалось ей чуть-чуть.
Мой век её бессмертия короче.
Она так откровенна, я – учусь
Скрывать её под толщами сорочек.

Ночь светла, но в здании темно.
Спать при свете – зря транжирить деньги.
Поглазеть бы в окна дольше, но
Зренье упирается в простенки.

На обоях от подошвы след —
Отпечаток жизни кверху днищем.
Песню начал, но не смог допеть.
Слов навалом – нужных не подыщешь.

в коридоре в моём общежитии
гаснет лампочка, следом вторая,
третья гаснет, за ней, догорая,
мне мигает четвёртая, тусклая.

в светлых комнатах ждут, в общежитии.
в коридор на потухшие лампы
смотрят. вот бы электрика нам бы.
(но заявку никто не напишет).

я электрик в своём общежитии.
без заявки берусь я за провод,
но теряю концы – и готово:
гаснет лампочка, гаснет последняя.

все сидят в темноте в общежитии,
ждут когда темнота рассосётся,
но восходит погасшее солнце.
(и никто никому не напишет).

Знак. Счастливого, мол, пути.
Издевается. «Отпусти» —
Я шепчу, но прилипший взгляд
Не отпустит земля назад.
Только с мясом. Глаза не трожь!
Этот лес пробирает дрожь.

Не везёт. Но меня везут.
Чернота. Это дождь-мазут,
Распластавшийся по стеклу,
Превращает тоску в строку,
Зачеркнувшую силуэт
Персонажа. Героя нет.

Выйдет лось и, как повелось,
На обочине кости врозь.
Человек продолжает путь
Из Откуда в Куда-Нибудь.
Убегает пехотой лес
Со стволами наперевес.

Я согнувшись сижу, дремлю,
Доверяя себя ремню
Безопасности. Впала грудь
И болит. Я глотаю ртуть
Межсезонья. Развилка, мент…
Не предвидится перемен.

Примиряюсь со всем и вся,
Бесконечность исколеся,
Прирастаю к земле лицом,
Припадаю к ней колесом.
Посмотри, как прекрасен мир!
Бескорыстно его любил.

Невозможна теперь любовь —
Заблудилась в чащобах лбов.
Не пойми под каким мостом
Издаёт свой последний стон.
…Заезжаем в туман. Туда
И ухабистая, и трудна…

Там, в прокуренном молоке,
Мчится ластиком по строке,
Мне навстречу истошный вой.
Вся земля поглядит совой,
И автобус у самых фар
Обогнёт встречный самосвал.

1

Я храню секрет.
Не скажу какой.
На него смотреть —
Нужен пропускной.

На него не зарься; и не проси:
Он совсем не ценен и не красив.

Я храню секрет
От ушей и глаз.
Никакой рецепт,
Ни билет в «ЛиАЗ»

Не откроет створки таких дверей:
Ни пароля нет, ни ключей. Древней

Самых древних слов,
Сводов у пещер.
Он в иголке стог —
Не ищи вообще.

2

Я возьму лопату, пойду в леса,
В коробок от спичек клочок листка

Положу, накрыв
Под конец землёй.
Я храню нарыв —
Коробок змеёй

Зашуршит не громко, как старый дуб.
Сохраню секрет. Пусть не враг, не друг,

Не найдёт его
До поры одной.
Ждёт-пождёт бугор
Тёплый, земляной.

Подчёркнутое тонкой полосой,
Ползущего куда-то самолёта,
Меня схватило небо, как лассо,
Тащило от ворот до поворота,

Где я увидел в глянцевых боках —
Давилось темнотой скупое солнце;
А я махал тебе, – пока-пока —
Пока горел на чёрных окнах стронций.

И мир вокруг, придавленной мечтой
Насытившись, смотрел тебе в затылок
И порождал нахальное ничто,
Скрывавшее расхлябанности тыла.

А я стоял, удушенный петлёй,
И провожал крылатую повозку.
С земли слетали тени и тепло
И оставляли белую полоску.

Все сувениры куплены давно.
Я возвращаюсь набережной тёмной.
Нет никого, и море шепчет томно:
«Иди ко мне, ложись ко мне на дно».

Зима опустошает этот город.
Спасибо свету вывесок, что я
Не потеряюсь вовсе, вжавшись в ворот,
Пройдя под аркой, где в тени стоят
Чужие мысли. Влево или вправо?
Я никогда по правде и не плавал.

Я понял почему тебя зовут
Не синим, не зелёным, Чёрным морем.
Когда увидел ночью, – не поспоришь —
Ты – темнота, ты – чёрный абсолют.

…И волны хлынут на берег, и выйдет
Хвостатый прадед, жабрами горя;
Отмерит длинным когтем суши выдел
И станет жить – так было, говорят.
Теперь тут сохнут в гальке якоря,
И я стою, как шторм без корабля:

Нелеп и глуп (и завтра самолёт
Меня сотрёт) – на что он тратит силы?