Аркадий Воеводин - О себе и судьбах. Стихи и поэмы

Зима в лесу! А солнце!
Свежесть студит,
Рисуют мыши бусы на снегу…
Я очень жаден, ошибались люди,
Ловлю, хватаю радость на бегу.
И всё мне мало, что-то гонит, будит…
Но чудится мне, будто я в долгу…
Мы все в долгу, да только часто люди
Сокровищниц души не берегут.

Тайга пропала, друг, моя собака,
Пропала год назад, но до сих пор
Я помню день, когда как мальчик плакал.
Её глаза мне снятся, как укор.

И в этом кротком, долгом карем взоре,
Огонь, давно отпевших нам, костров,
Плывут туманы, и томятся зори,
И бег лосей, и взлёт тетеревов.

В них всё, что было, и о чём мечталось…
А нынче, в чьей-то, тесной конуре,
За миску супа, из всего, осталось —
Облаивать заборы во дворе.

Он не родиться, ну, просто не мог.
Мать немудрёной породы
Им разрешилась… Свидетели – Бог,
Бог и законы природы.

Вырос как тень. Одинок и уныл,
С роду уюта не зная,
Он лишь скулил или жалобно выл,
Но никогда не залаял.

Был откровенно приветливый пёс,
Только не ведал бедняга —
В жилах он кровь беспородную нёс,
И назывался: «дворняга».

С доброй надеждой любил наперёд
Всех, кто б ни шествовал мимо.
Ждал, может, кто-то его позовёт,
Может быть, даст ему имя.

Только его неухоженный вид
Многих пугал, как проказа.
Был он нередко мальчишками бит,
Но не залаял ни разу.

В сердце его наводили сполох
Всякие – разные люди…
Мясо подбросили: «Жри, Кабыздох.
Жри, тебе досыта будет».

Счастье без меры… На снежной заре,
Голод не знает отказа.
………………………………
Тихо сдыхал на широком дворе,
Зло не облаяв ни разу.

В коротеньких, потрёпанных штанишках,
Держа ручонкой прутик между ног,
Небесными глазёнками, мальчишка,
Мои глаза поймал и, вдруг, изрёк:
«Мой папа!..». Замер.., видно, ждал улыбки,
Ища в моих глазах свою тоску.
С надеждой, не спеша, привстав на цыпки,
Готовый в руки брызнуть по песку.

Душою желторотой замирая,
(Лет трёх, сопливый, белобрысый чуб),
Он словно нищий ждал у двери рая,
И шмыгал носом, слизь, сгоняя, с губ.
«Мой папа…», – повторил, и, вдруг осёкся —
В глазёнках дым погашенных свечей…
И этот, молча, от него отрёкся…
И этот не его, но чей-то.
Чей?!

Экологическое.

Люблю тебя, батя – родимый Урал,
Излучины рек твоих, брови утесов,
Кипень перекатов у ног «Синих скал»,
И елей купанье в лазуревых плёсах.

Ты сказы Бажова мне в детстве принёс,
В леса уводил колдовским кукованьем,
И вырос как роща, я, полон берёз,
С душой немудреной, под стать Коковане.

Мне дороги, смены нарядов твоих:
То снежную шапку на лес нахлобучишь,
То в прелесть неброских цветов полевых,
В недолгое лето, влюбляться ты учишь.

Я слышал, Стране, ты – «Хребет становой».
Я знаю, ты добрый, большой, работящий.
Но много ты куришь и дым над тобой,
Клубит с «папиросок» заводов гудящих.

Послушай, отец мой, я вырос. Теперь,
Скажу, (хоть ты можешь сердито прикрикнуть),
Мне жаль твои кудри лесные, поверь,
И, к мутности глаз, твоих рек – не привыкнуть.

Я знаю, что в жизни, сложнее всего,
Порою, встают над здоровьем вопросы.
Ведь можно ж работать светло и легко,
Детишкам, под нос, не чадя папиросой.

Растянул Буран трёхрядку,
На дорогу поглядел,
И, пошёл плясать вприсядку
Так, что ветер загудел.

Разошёлся…, так и ходит,
По проулку полетел,
Снег пушистый хороводит,
Свистнул, ухнул, и запел:

«Не ленись плясать по-русски,
Сдвинув шапку набекрень,
Разойдись проулок узкий,
Дай дорогу мне, плетень.
Я со всеми ладно вздорил,
Пил морозы досыта,
И теперь с Зимой поспорил,
Что гуляю неспроста,
И швыряю снежной шапкой
В створ её резных ворот…
Распахни их шире, бабка,
Мчится в гости Новый год!».

Год отцвёл и поник,
Дни сменяются днями…
Вот, сижу, как лесник,
Я, над свежими пнями.

Слишком долго ходил
По окрестным опушкам,
Кто-то рощу срубил
У моей же избушки.

Роща – юности пыл,
Роща – то, что мечталось.
От того, кем я был,
Ничего не осталось.

Ни куста, ни листа
За душой… Что аукать?
Я смертельно устал,
А над миром ни звука.

Дум – пустая верста,
И сижу в изумленье:
Кто ж любовь поверстал,
Лесникову, в поленья?

Память вышла на круг,
Говоря, будто Время
Порубило, не вдруг,
Белоствольное племя.

Не умел привечать,
И оно, незаметно,
Порубило сплеча
Всё, что было заветно…

Уж метели метут,
И Борей крепко студит…
Встать! Идёт Самосуд!
Адвокатов не будет!

За тобою я не побегу.
Можешь уходить – счастливый путь.
Боль пройдёт, как хмель любви в стогу,
И её, уж, больше не вернуть.

Всё проходит. В этом мире жить —
Значит, и цвести, и увядать.
Всем дано терять и находить,
Всем дано любить, и забывать.

Вот, и я, теряю, по пути,
Призрак счастья, ложь любви в меду.
Даже слово чистое «прости»,
Ты забыла бросить на ходу.

Это даже лучше, чем обман.
Я тебя ни в чём не упрекну.
Так быстрей развеется туман,
Легче встретить новую весну.

Если всё забыть стало враз,
Если ложь свилась петлёй тугой —
Значит, всё ошибкой было в нас,
Значит, я любил тебя другой.

Прости мне откровение моё,
Пойми мои признанья и молчанья.
Так было, что разменивал, случайно,
Я, веру, на неверие своё.

И чувства тратил я по мелочам…
Но вспомнил всё и понял, как, невольно,
Тебе, я, очень часто, делал больно,
И, как, нещадно, в душу бил сплеча.

Ты, слёзы пряча, всё простив, любила,
Забыв обиды, боль свою уняв.
Твой добрый взгляд всегда казнит меня.
Твоя любовь мою любовь затмила.

Мы мало были вместе, больше – врозь.
Так много насолили нам разлуки.
Мы тихо разнимаем наши руки,
А нам нужна одна земная ось.

Но, вот, опять расстаться нам пришлось.
Тебе, со мной, приходится не просто.
И стынет небо чистое, как простынь,
И тает, удаляясь, стук колёс.