Аркадий Воеводин - О себе и судьбах. Стихи и поэмы

И цари, и кумиры, и люд простой,
Православный монах, и неверный,
И дитя, и зверьё, и убогий святой —
Все в объятьях греха и скверны.

Вы по смерти моей не творите пост,
Беспечалие в Вас не нарушу.
Вы, притихшее тело, свезя на погост,
Помолитесь за грешную душу.

Обнажённой уйдёт, ведь жила-то в шик,
Расточала дары Господни.
Было много талантов, а ныне – пшик,
Лепты ломаной нет сегодня.

На могилку не ставьте вино и снедь,
Милость сердца подайте Богу.
О сиротах и нищих молю порадеть,
(Нерадение взыщется строго).

И меня помяните, подав сухарь,
И приют, утомлённым в дороге.
Не отринет Господь и малейшую тварь,
Паче милость Его к убогим.

Да зачтёт вашу милость, Господь, и мне,
Лобызая Вам сердце и руки,
И, сыскавши меня в преисподней, на дне,
Облегчит нестерпимые муки.

«Всякое дыхание да хвалит Господа»,
И Ему поёт земная тварь.
Только я молчу, как тень, как рос вода,
Не дерзая, даже, на тропарь.

Был на «ты» с природой в велеречии,
(Лучше б уж в театрах подремал),
Скольким жизням причинил увечья,
Скольким вдох навеки прикрывал?…

Без нужды, бездумно, без смущения,
Рвал, ломил, давил и убивал…
По чьему же злому наущению,
Я, при том, беспечно напевал?

Мне ведь заяц плакался, подраненный,
Разметая павшую листву…
Господи, прими мой стон пока́янный,
Впредь я и былинки не сорву.

Было, в детстве, не губил из шалости,
Мать молил за муху, и за моль,
Сердце рвалось от любви и жалости,
Горько плача на чужую боль.

Как же всё случилось, и не ведаю…
Видно, жил без Бога и креста,
Стал надменным, гнусным, привередою.
Песни пел…, да песня, всё, не та.

Но молю, молю Тебя, Всеблагостный,
Чистоты, подателя, и слёз,
Чтоб, когда-то, в мире с миром, сладостно,
Отлетая духом, произнёс:
«Всякое дыхание да славит Го… с…».
31 январь 99 г.

Перезвон колокольный окрест,
Разливается в мир благовест,
Наполняя, Москву и Асбест,
Магадан, Барнаул, Бухарест…
От забытых, и славимых, мест —
благовест.
Встрепенулся, аукнулся лес.
Солнце всплыло, лучами играя,
Птахи певчие – вестницы рая —
Славят Бога без пышных словес,
Немудрённую песнь распевая:
«Нет на свете прекрасней чудес —
Иисус умирал…, и, Воскрес!!!».
Даже петел, забыв про насест,
Возвестил:
«Благовест! Благовест!».

Мир ликует с хорами небес:
«Нынче миру от Бога прощенье!
Всем даётся грехов отпущенье,
По любви; ни за грош, ни на вес,
Принимайте дары очищенья!».
И спешат под венец Причащенья
Сонмы душ – убелённых невест,
в благовест.

Нет у Бога заброшенных мест,
Половодьем гудит благовест.
И Каир его слышит, и Брест,
Богота, Самарканд и Триест…
И вливается в норд, и в зюйд-вест,
Благовест, благовест, благовест.

Что имею – всё от Бога:
Воздух, хлеб, родню,
Лес, холмы, дух пряный стога,
Сжатых нив стерню,
Дым костра…
В туманной дали,
Вечер канул в тишь.
Ах, душа, забудь печали,
Что же ты грустишь.
Что тебя под ночь тревожит,
Сбило твой полёт?
Может совесть сердце гложет?
Злой ли дух гнетёт?…

Всё дал Бог к закату лета,
Осень хороша…
Только в сердце Бога нету,
И скорбит душа.

Двенадцать возлегли не суетясь,
Один лишь, препоясавшись, с дороги,
Любовью и смирением светясь,
Им омывал натруженные ноги.

В мерцанье звёзд притих Ершалаим…
Но даже здесь, за глиняным дувалом,
Глухих предчувствий тень мешала им,
И радости предаться не давала.

Исход из рабства – памяти тепло.
С журчаньем мерным речи арамейской,
Под сердце что-то новое текло,
В вечере древней Пасхи иудейской.

Надломлен Отчий хлеб рукой Христа:
«Ядите все, се Плоть Моя ломима,
Прибьётся к перекладинам Креста,
Чтоб, от ядущих, смерть бежала мимо.

Не плодом виноградным налита́
И чаша, вознесенная над вами,
Но Кровью прободенного Христа,
Бальзамом душ, истерзанных грехами.

Меж вами сын греха и друг бесам,
Предав Меня, себя предаст проклятью.
А впрочем, как написано, Я, Сам
Иду на поруганье и распятье».

К груди Его, болезненно приник
(Волной негодования объятый),
Любимый вопрошает ученик:
«Кто, Господи? Да кто же он – треклятый?».

«Он тот, кусок подам кому», —
И, хлеб, макнув, с улыбкой Назарея,
Иуде протянул, шепнув ему:
«Задумал что, то, делай поскорее».

С ухмылкою, приличной палачу,
Вошёл в Иуду дьявол господином.
Задул, души, коптящую свечу,
И выгнал вон, за серебром к раввинам.

Стихло всё в ночи под Рождество,
Мир устал от долгого паденья,
И Любовь склонила Божество
Увенчать Её долготерпенье.

Увенчать рожденьем Чистоты,
Дарованьем обновленья миру…
Ангелы, с небесной высоты,
Воспевали пастухам стихиру:

«Слава в вышних Богу…», – всё поёт
И поныне, в чудном ликованье:
Снежной пыли – искристый полёт,
В бездне звёзд – алмазное мерцанье.

А вдали от сна и суеты —
Свет лампад из окон изразцовых.
Преклонясь пред ликами святых,
«Овцы» бдят на раменах Христовых.

Песнь молитвы, вплетши в песнь зари,
Облиставшей звоны колоколен,
Верный люд Творца благодарит,
За Его, о них, благую волю.

Мир являет солнца рождество,
Пробуждая Божии творенья,
Воспевать святое торжество:
В Рождестве Христа – своё спасенье.

Ты, душа моя, спину не горбь,
Краток путь от печалей до радостей.
Знай, чем горше, мучительней скорбь —
Глубже будет покой, сердцу сладостней.

Слёзы и вздохи – печали полна,
поздняя осень,
Дымкой подёрнутым оком окна,
смотрит сквозь просинь.

Тучи, как мантии, рвёт в небесах
встрёпанный ветер,
Сгорблен, уныньем бездомного пса,
старенький сеттер.

Всё в этом мире нестойком, увы,
в миг, уходящем,
Что потеряем, как Иов, и мы,
или обрящем?

Много ли нужно монашьей душе
здесь, на потребу?..
Келья убогая – рай в шалаше —
вздохи по небу…