Владимир Леонов - «Я родился в России». Юрий Бернадский

Слова Бернадского, c оттенком дерзости, встряхивают нас интенсивностью художественных и интеллектуальных впечатлений и побуждают к чтению и мысли, чтобы « сердцу высказать себя» :

Стихотворения Бернадского – яркое отражение пережитого поэтом: в минувшем, летах пронесшихся, в настоящем отрадном. Этот ясный памятник прелестных состояний Бернадского по-детски мил и любезен, отмечен знаками судьбы. Его дух здесь цветет молодостью, задором, пахнет счастьем, органически связан с внешним миром, создает, как у Лермонтова, « в уме своем… мир иной и образов иных существованье »:

Кажется, что Бернадскому мир наш земной тесен, порывы его и горячие чувства рвут ноши обманов, симуляций и безразличия, перед нами Аталнт, держащий на своих плечах свод преждевременного нравственного разрушения… когда жизненная цель всего лишь» .. наесться до пуза… »

В этих стихах, конечно, много героического настроения, но в их основе лежат безусловно искренние огорчения поэта, что хрестоматийный лик Христа покрылся уродливыми трещинами, как свидетельство несомненного духовного разлада в нашей действительности, вызревания измельченных мыслей и измученных душ, отказавшихся от своих вдохновений, живущих без веры, с презрением и равнодушием и называющих себя лермонтовскими «жертвами жребия земного» – « ты дал мне жизнь, но счастья не дал! ..» М. Ю. Лермонтов.

Стихи Бернадского – это трепетная и тонкая эллиническая мысль, ее современная вариация, когда Эол приютил во время странствий Одиссея, а при расставании подарил ему благоприятный ветер зефир и также мех из кожи девятигодовалого быка, в котором были зашиты остальные ветры благодати.

В Древней Греции делали «Эоловые арфы» в честь Бога ветра Эола – музыкальные инструменты, издающие различные звуки благодаря энергии ветра.

А древнегреческая богиня лунного света, преисподней, всего таинственного, магии и колдовства Геката передала Бернадскому в дар свой «божественный факел», которому поэт уподобил « рождение восхода» во всей палитре «космической», обескураживающей сознание метафористичности: «Встану Солнцу поклониться, родному…//Как и во поле любой колосок».

Как будто пролилась многоголосица безумного « дьявольского восторга» , так изумительно однажды воспетого испанцем Гарсия Лорка.

Красоту, «к ак лампу в миллион свечей накалом » Бернадский принял от Тютчева, а чудо любви « А мы – рука в руке» приходит от фетовского «В моей руке – какое чудо! – Твоя рука,// И на траве два изумруда – Два светляка».

Поэтическое слово Бернадского, словно кантовское априористическое, самоочевидное, есть безбрежная грозная стихия, оберегающая границы человеческой души от Зла – «И только светлые мечты // Наполнят душу нам!» . Русская стихия мощно плещется в слове Бернадского. Для него лик России – в Своеобразной самости, в ее Непохожести ни на кого:

Никто не знает своей судьбы. Но главное – надо знать и помнить, что мы – православные, что Россия – великая страна, коль Бог ей посылает таких поэтов, обладающих сильным, ритмически выдержанным, победительным русским словом, и при том – проникновенным, трогательным и задушевным:

Без всяких контекстов и двойственностей, со всей прямотой указов римских императоров, можно утверждать: Бернадский – сильный гармоничный поэт России. В ее стихах нет ничего случайного. Своим творчеством она выражает наше высокое время – время поисков нравственных маячков:

Он, образно, воплощение изящества формы и смысла русской поэзии. Стихи плотные, сжатые, и одновременно в них – все и обо всем, их сила проникновения в сердца людей неотразима и победоносна, стихи «физически» ощутимы: «Ш агаем, отбросив сомненья» .

Стихи подкупают – содержательностью, искренностью и верой, просветительской смысловой образностью. В них воочию, наглядно видишь буквально эпические, развернутые широко картины русской действительности…

Как чистые переливы лесного ручейка, как глоток свежего прохладного воздуха в раскаленной пустыне, как молитва о том, что солнце вечно и непрерывно – встреча со словом Бернадского. Его слово подливает «масло в лампадку жизни»:

Каждая фраза – радиоактивно значимая, биомасса афористичности. Блистательный образец Певца жизни, любви и светлой эмоциональности, подтверждающей канон бессмертия

Бернадский – поэт с уникальным и неповторимым ощущением Мироздания. Во всех его сочинениях – это расщепленное мгновение, как под лупой, свет юпитеров, детонированных магнием или острой молнией. Это – приступ нервного фермента от величественности природы, благости перед ее силой, бьющей огненной лавиной из далеких необозримых недр. Это расцвет, природа в зелени и цветах. Это правило Ю. Цезаря: «Великие начинания даже не надо обдумывать, их надо чувствовать».

Он передает читателям прелестную способность деликатно и тонко понимать человека и природу, в их пифагорской ясности и простоте: « Не гоняйтесь за счастьем: оно всегда находится в тебе»:

Он – против суесловия и славословия, которых французский философ Сартр обозначил – «Другие – это ад». Против пороков, одеваемых на скользких золотых паркетах нашего века в приличие и благоверность. Против того, чтобы наша жизнь была похожа на хижину, построенную на обломках того позолоченного дворца, которого мы называем «Идеал»…

Неограниченное субъективное дерзание, основной замес в натуре Лермонтова, роднит Бернадского с великим поэтом России. Но если могучий дух классика растерял свои упования, томясь в «пустынной жажде дела», и «казнит» свое постылое бессмертие, то поэтический штиль Бернадского насыщен гуманистическим содержанием, позитивным настроем:

Сама органическая общность мира и стиха у Бернадского связаны в единое целое, что создает эффект древнего фантома: «Человек есть сумма Мира, сокращенный конспект его Величия»

Лирическая дерзость» – очень точное определение основной доминанты киевской поэзии. И никак иначе, именно так: через все творчество Бернадского проходит одна «паганинская нота», звонкая не стихающая струна – напряженная, динамичная, «дерзкая». Это – рядом с А. Блоком: «Любить есть действие – не состояние».