Марина Бойкова-Гальяни - Дни и ночи, сны и прочее… Сборник стихов

Бледно-розовые будни,
Чуть подкрашенные светом,
(Льющимся из подворотен)
Ярко-розовых гардин.

Мы под натиском прохожих,
Узнаем себя едва ли
В сутолоке тех случайных,
Близнецов сиамских, дней.

В черно-белых кинопленках
Остаются наши ночи ―
Мы кидаем их с досадой
В топку сумерек нагих.

Нам себя бывает жалко.
По утрам, едва проснувшись,
В пыльном зеркале усталом,
Мы лица не узнаем.

Теплый вечер спустился на крыши
Ветерок задремал в облаках.
Мы с тобой за околицу вышли
Погулять – и пропали в полях.

Вкруг кольцом обхватившие руки:
Если можешь держать – удержи!
Неужели же только от скуки
Мы с тобой затерялись во ржи.

На губах наших привкус полыни
От коротких украденных встреч,
Почему мне так совестно ныне,
Что себя разрешила увлечь.

Почему я бегу, озираясь,
От примятой недавно межи;
Неужели, от скуки спасаясь,
Мы с тобой затерялись во лжи.

Проснулся, будильником пешим разбужен,
Побрился, умылся, оделся, и вот
Я вышел из дому, танцуют по лужам
Осенние листья, гавот.

Усевшись на мокрые плечи скамейки,
Дудит сонный ветер в трубу ре-минор,
Упрямо над улицей облако-лейку
Повесило небо – и весь разговор.

Я его узнаю всюду,
Будь он в рубище одетым,
Будь он даже в маске «вуду»
Или кем-нибудь еще.

Ошибаться Бог не может.
Ошибиться можно сыну.
Что ж отец ? Тебя ли гложет
То, случившееся с ним?

Знаю, скажешь, ― все по плану
Шло, и разве план сорвался?
Спорить я с тобой не стану,
Ведь в чинах мы не равны.

Знаешь, в сумерках непрочных,
Под старинным покрывалом,
Входит гостем полуночным
И садится на постель.

Он молчит и дышит тихо,
Как младенец, беззащитен;
Ох, ты, лихо, мое лихо!
Пожалел бы кто его.

Я люблю его, как сына.
Я люблю его, как брата.
И прошу его надрывно,
Чтоб подумал о себе.

Он встает, главой качает,
Лёгкой поступью ― к порогу:
И спокойно осеняет
Меня благостным крестом.

И в распахнутые двери,
Сквозняком влетают звезды:
Будет каждому по вере
Отпущение грехов.

В перекрестках темных окон
Нас пугает злая сила.
Не спасет защитный кокон,
Что вокруг себя чертила

Я мелком, рукой дрожащей;
Крест нательный взмок от пота.
Этот призрак – настоящий!
Он губами шепчет что-то.

«Отче наш… Спаси, о боже!» —
Рта его чернеет рана.
Он кричит. И что же? Тоже
Чертит круг мелком. Как странно!

Друзья уходят друг за другом,
Состарив лист календаря,
Тебя, с глазами декабря,
Бредущего сентябрьским лугом.
Мне не догнать; моя душа
Тебя коснулась слишком поздно.
Уже не вместе и не розно
Идем лишь рядом, чуть дыша.

Всё тяжелее этот путь,
И неизбежнее потеря,
Ужели, ты себе не веря.
Способен все перечеркнуть?
Ну, что ж, все зря? Да, видно, зря.
Остановлюсь, себя коря,
Что не иду с тобою в ногу,
Что на декабрьскую дорогу
Смотрю глазами сентября.

А в океане есть мыс надежды
И бухта грез,
Земля упреков и расставаний,
И остров слез.

Вот в лодку сяду, оставив компас
На берегу,
Покину всех вас, лишь от себя я
Не убегу.

И брошу весла, отдавшись только
На волю волн.
Судьба направит, куда захочет
Мой легкий челн.

Без пищи сколько, увы, не знаю
Но продержусь.
С фата-морганой, наверно, скоро
Уж подружусь.

Пристану к мысу и в бухте время
Я проведу.
Нашла ту землю, лишь океан тот
Все не найду.

Шар Земной, укутав одеялом облаков,
Баюкал Бог.
Светился лик, как много лет назад
И таяла свеча, роняя бликов россыпь.
Все было просто.
В ушах будил усталость чей-то душный шепот.
На заплеванном полу, колени жесткие и лбы,
Вбивающие в пол грехи – а вдруг, услышит?
Тише, тише.
Слышите? Запели ангелы, нас унося с собой
В прекрасный мир нелепых обещаний.
Покорны нищие, с глазами, как у Бога —
Они ждут рая.
Помилуй, боже! – ангелы поют.
Подайте, Христа ради, – юродивые за руки хватают.
А молотками забивают гвозди,
В гроб, со злостью.
Баюкает Бог Землю – глух и нем.
И слеп. Лелея лишь комочек грязи,
Где горсть людей друг друга жрет,
И мечет беспорядочно икру.
Бог стар и хочет отдохнуть.

Над упрямой бездной,
Пылкий и глубокий,
Раздавался голос
Девы одинокой.

Ветер брови хмурил,
Облака сгоняя,
Все звала куда-то
Дева молодая.

Заплутавший ворон,
Камнем в пропасть падал,
Прижимая уши,
Волк скулил и плакал.

На груди у бездны
Призрак пел, рыдая,
О любви запретной,
О любви без края.

И влюбленный путник,
Потерявший разум,
Делал шаг… и бездной
Становился сразу.

Я гадала на судьбу,
На ромашках самых разных,
В удивительном саду,
Где не счесть цветов прекрасных.

Было все, была беда,
Я стояла у причала,
Расставаясь навсегда.
Только принца не встречала.

Видно те не для меня,
Мне б чего-то неприметней;
Одиночество в груди
Поселилось незаметно.