Борис Башутин - Стихи разных лет

Хлеб убран
Золотые тени
На влажных крышах
Долгий сон
Дарован травам и деревьям
Я глуп и немощен
Смешон
Перед закрытыми дверями
В чистейший мир смиренных глаз
Перед ночными алтарями
В хрустальный бесконечный час
Смешон
В предчувствии рассвета
в полях, чье тело – грязный шелк
Хлеб убран
Бережное лето
Смеется бессловесным ртом.

Растет дерево
Черное, страшное:
не вьет гнезда птица
зверь не подходит – боится
А ты стоишь рядом
Молча и неподвижно
Словно травы нагие
в безветренный день,
Прячешь лицо свое
в теплых камнях священных,
в теплых камнях разрушенных храмов
И я удивляюсь,
почему мы не знали друг друга прежде?
Дочь моя,
Тишина сокрушенного сердца…

День соткан из глины и яблок
День соткан из мраморных снов
Пугливый огонь у замерзшей осины
Последний пастух занемог

В Египте беспечных скитаний
оставлена длинная плеть
На черной мозолистой коже
оскалилась красная медь
Свинцовые шарики боли
застыли на узких концах
И воют хромые шакалы
И ветер, что пахнет песками,
завернут в расплавленный страх

День соткан из грязи и пыли
Мертвы пастухи
Кони, прочь!
Колодцы отравлены ядом
страстей
И упрямая ночь
рисует на тонких запястьях
узоры из странного сна
Над пеплом сгоревшего солнца
блаженная плачет сестра

Земля вырастает в шепоте камня
Из земли появляются дети —
Золотистые стебли
Их прозрачные пальцы всегда холодны и упрямы,
Но головы ветром пригнуты
Сорваны ветром одежды.
Нагие и беззащитные
Слушают песни —
Змеелова
Песка
Скорпиона
А когда устают,
засыпают в покинутых гнездах —
Ветхих, печальных.

Дождь умывает лица —
быстрый, короткий ливень…
Вот, за шитье садятся:
Иглы – любовь и молитвы
Нити – огонь закатный,
терпкий настой из солнца,
тоски и полыни.

Бога лик вышивают

Осень – время для снега,
Время для размышлений,
Время носить во чреве,
детским почерком
легким, наивным
писать о насущном,
не касаться друг друга руками —
бояться,
просто бояться и верить,
что сын к нам придет,
постучится…
Откроются двери.

Нет времени
Оно – веретено,
что прокололо пальцы до крови
Вода в реке – парное молоко
По глади шелковой небесные цветы
Плывут
Сквозь полдень безначальных дней
Сквозь разговоры солнца и луны
Пустынный берег

Золотая нить в холодных пальцах
бронзовой реки
Взмах крыльев
Безнадежный крик
Семь райских птиц запутались в силках
Нет времени.
Забытые псалмы
еще живут
в измученных губах.

Уплыть с тобой
По огненной реке
в леса, наполненные влажной тишиной,
где мед янтарный спит в святом цветке,
где тайный шепот птиц нежней прибоя,
где утренний прилив похож на мать,
что укрывает ночью нас украдкой,
где радость в каждом взмахе снежных крыл,
увитая лозой
беспечной
гладкой

Лети со мной,
умытая росой —
холодной и живительною влагой
Бог открывает небо не спеша,
лаская солнце,
воскрешая травы

Молчит мой Санаксар
Перо остыло
Спит адмирал в заснеженном лесу
Мне кажется, что все когда-то было,
что время-танец волка на снегу
Что красота – всеочищающая сила
ласкающей и сильною рукой
утешит сердце
(на ветру заныло)
расплавит воск упрямый и нагой.

…А это, чтоб ты не плакала —
волчья ягода с сахаром
и зелье горькое с солодом,
когда нас измучают холодом.

Что ж ты не молишься, милая?
Срываешь замерзшие ягоды —
сладость такая жгучая,
вкус ледяной,
цвет маковый
Вот налетели вороны
раннее утро выпили
Губы твои горячие уберегли от погибели
В доме твоем растерянно
бродят багульник с крапивою
Ночью светлою, долгою
ветер зовет тебя милою.

Ветер зовет ненаглядною
Звезды от зова прячутся
Простоволосая матушка
Богу негромко плачется.

Что ж ты не молишься, славная?
В пальцах – червонное золото
Нежная грудь покорная
стянута черным холодом.
И покатились бусинки —
лопнула шелкова ниточка
Дверь приоткрылась, скрипнула
Дочка вошла на цыпочках.

Пламя во тьме.
Лен и вода.
Просветленные лица. Промытые очи
Зреют. Созрели.
Холодные капли блаженного сна
В круговороте таинственной ночи.

В долине сумеречных дней
лев бьется с собственною тенью
И дети шелковых дождей
внимают ангельскому пенью
Природа вся горит тоской
по чистоте иного мира
Тончайший сон лесов и рек
сверкает в белизне эфира
В глазах – прекрасная печаль
Нет тайн и новых откровений
Твое простое ремесло скользит по глади акварелей.

Любимую жду
и тихонько ревную
Грустный вечер
Уснул на коленях зимы.

Пробудись,
забудь о снах,
вечер мой
На снегу – тень ветвей
в голосе твоем – покой
Из руин долгих дней,
из густой воды, стекла
соткан взгляд —
хрупкий взгляд
Вечер мой,
твои глаза —
плач тоскующих вершин
зимних сумерек огонь
Пробудись,
забудь о нас,
Вечер мой.

Дом. Женщина в доме.
Зеркало. Капли воды.
Неумолимо холодное время
молча стирает следы
Мокрый песок. Неизбежные птицы.
Йод. Чешуя мертвых рыб.
Где-то в водорослях синих
Сердца кусочек притих

Ребенок шевельнулся
Плачет дочь
Зовет меня
И ветер за стеклом
холодную раскачивает ночь,
играет с нею
словно с лепестком
засушенных в тяжелых словарях
лесных цветов
Приходит Рождество
Все в хрустале
в огне
в колоколах
В руках его – небесное весло
В сияющей надзвездной тишине —
короткий мир,
блаженные три дня
Рассказываю сказки
Дочь не спит
И Тана у икон… совсем одна…

Свернулось козье молоко
Цветы граната истекают соком
И на лозе пурпурное вино
разбавлено водой смиренным Богом
Земля тепла
Забылась в легком сне
как будто спасена
и неизменны
движенья рук
в палящей пустоте
и сердца стук сквозь каменные стены.