Станислав Абрамов - Мореходка – БЭМ. Протокольная поэма

В теории и практике зачетов.

Но я себя пришпорил, посвятим

Себя решительному штурму, чтобы

Отныне не сворачивать с пути

Зубрилы и отличника учебы!

Какой я был, однако, молодец!

Без этого серьёзного решенья

Грозил бы нашей повести конец,

А самому парнишке – отчисленье.

Легко вам говорить – столкнуть зачёт,

Их сколько, а решений общих нету,

Естественно, что каждый мореход

Придумывал себе удобный метод.

Так, Боря О. упорно каждый день

И вдумчиво над книжками сидел,

Тебе – отлуп, а он уже заранее

Сдавал преподавателям задания.

Наш Юлик Л. совался напролом

И каждый раз атака отбивалась,

Но парню это было нипочём,

В конце концов система поддавалась…

Итак, сидим мы глубоко на дне,

Проблема обнажается воочию:

В запарке не хватает белых дней,

Пыхтеть, как ни крути, придется ночью.

И вот салага, не смыкая глаз,

Сидит над чертежом, как прокажённый,

Закончил только в предрассветный час,

Забывшись по заслугам утомленно.

Проснулся, Боже правый, что за вид!

На чертеже готовом и хорошем

Какой-то неизвестный троглодит

(Ну, шуточки!) оставил след галоши!

Кретин! Сопляк! Дегенерат! Нахал! –

Гнев запустив безадресно и гулко,

Я долго-долго-долго подтирал

Творение своё засохшей булкой…

Но Ковалев был как всегда жесток,

– Перечертить – бесчувственно изрек.

На ТОЭ заявился я с приветом,

Там Дядя Ваня, вверх глаза подняв,

Весьма разочарован был ответом,

Полученным в задаче от меня:

– Не вникли вы, курсант, в законы Ома,

Идите и читайте книжки дома!..

Так и текли безрадостные дни,

На всех фронтах мне задавали жару.

Пришлось решиться: если так они,

Пойду толкать задания на шáру!

У Бори О. содрав оригинал,

Сдал "начерталку" Ковалеву бодро.

И Дядю Ваню вслед отфрахтовал,

Хотя не сразу, с пятого захода.

Первоначально, если выпадала

Судьба в наряд вступить какой-нибудь,

Не огорчался этим я нимало:

От лекций можно честно сачкануть.

Не слишком затруднительное дело –

Дневалить, часовым вставать под штык,

Потом понять – как будто надоело,

Потом почувствовать – совсем привык…

Но прежде, чем окажешься в наряде,

Положено явиться на развод,

Где офицер, молодцеватый дядя

Свой инструктаж бойцам произведёт.

Доходчиво расскажет нам, как лучше

Инструкции наряда знать должны

Обычные и на пожарный случай,

Отсюда вплоть до атомной войны.

Подумать только, сколько в жизни надо

Запомнить. Стой, курсант, внемли и жди…

Но, наконец, желанная команда

По строю раздается – разойдись!

За полный пятилетний курс нарядов

Прошёл мой каждый однокурсник всё,

Что из разнообразного расклада

Определил расчетливый ОРСО..

( Организационно-Строевой Отдел)

Я был дежурным и простым дневальным,

Как старшина входил в пожарный взвод,

Дрожал ночами в холода́ печально

С винтовкою у Северных ворот.

Случалось – и рассыльным. За трамваем

Я в лазарет бежал. На всём скаку –

Борщ из кастрюлек лишний выливая,

Роняя в пыль котлеты и треску.

А ничего, полопают больные

До крошки всё, как милые, умнут.

Известно, им такое не впервые –

Не ресторана "Метрополь" меню!

Само собой, у первого отдела

Парнишка дверь с печатью охранял

И на стене (была когда-то белой)

Курсантскую поэтику читал:

– Мы обитаем, как в лесу, ребята,

Как десять тысяч лет тому назад,

Одни дубы на местности толпятся

И все категорически шумят…

– Стерёг я неуклонно двери эти,

Не выдержал и задремать прилёг,

И надо ж! Кумаченко на рассвете

Подкрался и уснувшего засёк!

Я столько слов услышал от майора,

Который заклеймил меня позором,

Вдобавок дал мне три наряда он…

Ушёл, а я досматривал свой сон.

В окне забрезжило едва,

Простуженно и ранне

Дневальный заорал: "Вставай!

Сегодня будет баня!"

И стаи серых простыней

Летят на одеяла!..

Нe больше раза в десять дней

Нам счастье выпадало.

На ноги взглянешь, скажешь, да-а-а

Но ты не знай терзаний –

Нe моют ноги никогда

За исключеньем бани.

Великий Юра, баталер,

Тащи все тряпки в кучу,

Давай положенный размер

Тельняшки, да получше! I

Найди в своём уме слова,

Чтоб вызвать благосклонность,

Чтоб он тебе не выдавал

Без пуговиц кальсоны.

Как остальные, в банный, день,

Уйдя с последних лекций,

И я туда катился, где

Возможность есть погреться.

Спешил па Гаванской народ –

Бушлаты, коцы, мицы

(Коцы – на ногах, а мицы – на головах),

Сегодня – кто не мореход,

Не сможет в бане мыться…

Когда в парилку ты войдешь,

То словно от мороза,

В момент охватывает дрожь

И выбивает слезы.

Здесь толпы розовых ребят

Стоят. Ах, баня, баня,

За что же любят так тебя

Угрюмые славяне?

И ты постой и подожди.

Терпенье, друг, терпенье,

На пятерых всего один,

Один галимый веник.

Пять тысяч взмахов или шесть

Он сделал за неделю.

Прими его, каков он есть,

Другие ведь терпели.

Хлещи сильнее по спине,

По заду, извините,

По всем частям, горят оне,

Как солнышко в зените.

Твой друг давно уж здесь сидит,

Распаренный и добрый,

Внимая сердцу, тарахтит

Оно тихонько в рёбра.

Как с ним шикарно потравить,

На верхней полке сидя,

О дружбе, верности, любви,

Удаче и обиде.

И ты расскажешь, как любил

И как тебя любили,

Как ты впоследствии забыл

И как тебя избили.

– Ну, ты реванш хотя бы взял?

И ты ответишь тонко,

Поскольку не поцеловал

Ту самую девчонку.

И голый собеседник твой

Взаимностью ответит:

– Находит на меня в парной

Желание бессмертья.

Покуда я сижу, хожу,

Живу и всё такое,

Но вдруг – подумать просто жуть –

Я – тело неживое.

Отсюда мой ребром вопрос

О смысле жизни этой,

Но в мыслях доходя до звёзд,

Не нахожу ответа!

Какой глубокий пессимизм

Младую душу сушит

Под громкий хохот, плеск и визг,

И фырканье под душем!..

Оделся, чубчик причесал

И сразу стал красивым.

Полтинник – целый капитал

На "маленькую" пива!

Он был простой винницианский парень

(Из Винницы), голубоглазый шкет.

Но раз в непостигаемом угаре

Наш Гарик в Мариинку взял билет.

Тотчас молва по курсу пролетела

И сильно взбеленила весь народ:

– Решился Гарик на такое дело,

Он добровольно в оперу идёт!

Ну, ладно бы с какой-нибудь девчонкой,

Допустим, как Галоша-меломан,

Нет, в одиночку, как ценитель тонкий,