Наталья Патрацкая - Стихотворения Часть 2

Число тех точек: месяцы, года,

Пред точками стояли в чувствах строчки,

Теперь все то, что было – ерунда.

Еще могу я быть немного нужной,

Для этого должна я быть рабой,

Должна я быть рабой твоей послушной,

Иначе и звонкам любым отбой.

Со всеми так, когда исчезнет страстность,

А это гостья редкая, весьма,

Семья на время связывает властно,

Любой длины кончается тесьма.

И я тебе звонить уже не стала,

И Новый год не повод для звонков.

А быть рабой… Желанье скрыто сталью.

Тесьма и сталь линейки из годков.

От наших отношений – наши дети,

И точки наших чувств им не нужны.

Для них нам надо что-то все же делать,

И им еще зачем-то мы нужны.

А меж собой… мы прожили, довольно,

Нам больше не осилить, ну и что?

И ты по свету бродишь ветер вольный,

А я семьи остатки все же чту.

******2002********2002**********2002***********2002*********2002********

Хорошие стихи, как скрипка Страдивари,

в них тонкий, нежный звук,

как линия пера, в них можно отдохнуть,

как в Коктебеле, Варне;

любовь ласкает их, как Еву из ребра.

Хорошие стихи – в них точная рифмовка,

как время на Кремле, в любой подлунный миг;

за все, что на душе, слова они замолвят,

и так они редки, как в жизни славный мир.

Твой голос так хорош, что он меня волнует,

в нем если не любовь, так отзвук нежных чувств,

ты молод, ты хорош, и ты тот самый нулик,

что цифру воскресит, и ей не будет чужд.

Тем привлекаешь ты, меня в одно мгновенье,

в один прекрасный миг, что нас влечет опять.

Ты рядом, ты со мной – чудесное волненье,

и голос дрогнул твой, и годы мирно спят.

Осенняя листва струится старой охрой,

на мокрую кору и дуба и берез,

еще пару ветров, и не успеют охнуть,

и будут на земле и в шутку и всерьез.

И гонит ветер прочь промозглую погоду,

когда в душе моей нет света и огня,

а я опять иду, немного сбавлю хода,

и тихо постою у старенького пня.

Хризантемы в снегу

Из неких девственных лесов

приехал Лео, на неделю,

в рубашке черной – черта зов,

у щук просить, как наш Емеля.

Что он хотел? Любви и злата

в другом лесу, где фея – Лада.

Умен, хитер… и поворот

любых доходных, диких мыслей,

тот Лео знал уж все вперед,

в своих делах он знал все выси.

Но Лада, Лада в рестораны

с ним не ходила – там капканы.

Да, коль есть общие дела.

То жизнь двоих сведет уж точно,

а наша Ладушка смела,

и в те леса ей ехать срочно.

У Лео там есть дом могучий,

нам ним и лесом бродят тучи.

Звонил ей Лео и не раз,

Когда с визитами являлся,

В делах он словно водолаз,

И сам он в щуку превращался.

Он хризантемы Ладе нес…

В снегу стояли, как овес.

В вишневом шелке играет солнце,

в вишневых искрах ты солнцу рад.

В томатном соке немного соли,

Словесным спорам и горю – пат.

Рука, как змейка, ласкает шею,

И отпускает совсем легко.

Глаза смеются, уста немеют,

И все сверкает вокруг него.

И мощно плечи со мной кружатся,

Рука находит их дальний край.

Томленье лечит и мы прижаты:

Тела и коды, касанья – рай.

Он заблудился в вишневом шелке,

И окунулся во тьму ночей.

В душе гордился, рассветом желтым,

Что был любимый, что был он чей.

Вода струится по мышцам тела,

Сверкает волос, весь словно шелк.

И все проходит, и все забылось,

И только двери лишь тихо щелк.

Листва разглажена дождями,

Лежит покрытием земли,

Льют с неба капельки и днями,

Все землю моют словно лик.

Деревья с каждым днем свободней,

От высыхающей листвы,

Исчезли лиственные своды,

И промывает дождь стволы.

Кап, кап и кап с небесной сферы,

Никто не ходит по листве,

Не сушат землю ветры – фены,

Закончился осенний век.

Темнеет рано, ночь длиннее,

Из полумрака тишина,

И даже небо не синеет,

И даже шутка не смешна.

Листва разглажена дождями,

Одежда мнется от дождя,

И сохнут дни календарями,

Все на исходе года – дня.

Под зонтом, под небом и под крышей,

Двое бессознательно прошли,

Сквозь движенье чувств, дано все свыше,

Бабочки-капели обожгли.

В спокойствии своем не прикасаясь

Друг о друга просто шли в дожди,

Ждали их причудливые сани,

Нарушая в сердце давний штиль.

Рядом с ним всегда была другая,

Рядом с ней всегда шагал другой,

Друг на друга, глянули сгорая,

Промелькнула радуга дугой.

Радуга мелькнула и исчезла,

Вечность из нее, увы, не та,

Радуга у дождика невеста,

Но как редко эта красота!

Так же редко милое мгновенье,

Притяженье ткани мокрой в дождь,

Под зонтом исчезло все волненье,

И остался без невесты дождь.

А женщина сказала: Не хочу!

И пролетела метра три в пространстве.

А он кричал ей в след: Я отучу!

Так в их кругу рождалось постоянство.

Она была игрушкой для него,

Он истязал любовью полуночной,

Любовь была несчастие всего,

Так проходили дни, и годы, ночи.

Прошло лет десять. Стал он уставать.

А тело у нее любви хотело.

Тогда она вдруг стала изменять:

Ведь тело у нее просилось в дело.

Кого винить: любви в ней на троих,

Замена к ней летела, как на крыльях.

Мужчины исчезали, – их корить?

Другие жены – им родными были.

Прошло лет десять. Рядом никого.

Она живет одна совсем спокойно,

Обходится с заботами легко,

И на душе ее вполне пристойно.

Осел туман роскошно над планетой,

Прикрыл от глаз космическую даль,

Исчезла вмиг межзвездная вендетта.

И небо тало – грязноватый тальк.

Опустимся на землю вместо солнца,

Посмотрим на осенние снега.

Ты песнь любви мне пропоешь весомо,

Она в тумане капельном – река.

К тебе я мысли протяну невольно,

Свои лучи из звездного огня.

Ты, как туман, меня окутал в волны,

Ты словно небо поглотил меня.

За что в туман из слов меня окутал?

Я вся в тумане дебрей из тебя.

Твои слова, дела… прости, не буду,

Не буду покидать тебя любя.

Коня, как ревность спрятал ты от света.

Все хорошо, и не уйду, я нет!

Да, улыбнись, сверкни, как луч ответом!

И мы с тобой растаем словно снег.

Безоблачно, бесснежно, без мороза,

И без любви, без взоров, без речей…

Мужчины украшают мир, а розы,

А розы – колебания сечей.

Какие-то, да некие причины,

И кое-кто, да некто не со мной,

А где-то же тепло, наверно в Чили…

Безгрешно, тяжело… Лицо умой:

От сглаза, от проблем и от печали,

От сказанных, не сказанных обид,

Быть может, оголились нервы, чакры,