Светлана Королева - Луч Светы. Журнал. Выпуск 4

Интонации услышь
в словах произнесённых.
Они – родной, нектаром пролились;
не в забегаловке – фастфудом,
быстро прожевав который,
орудие убийственное нации,
чтобы снарядом голод утолить.

Раскрасил жизнь мою;
Ты появился, мир проявился красочный.
Как просто же, любить; и ощущать,
и чувствовать, и понимать.
Я прекратила воевать,
доказывать в себе – себя.
Исчез тот мир, что грустно – чёрный.
Благодарю Тебя.

Какая разница, что дальше будет?
Благодарю и Бога, что послал Тебя.
Он обнимает нас сейчас, детей своих.
И мысленно в сей миг, я чувствую —
меня Ты обнимаешь
крепко – крепко – крепко,
посланную Богом.

Нас убивает тишина
отчаянная, в сердце.
Озябшей, вяжущей на вкус, и горькой —
становится любая «мелочь»,
которая не в кошельке гремит;
когда и где подмечена – не важно,
произнесённая: ни кем – то,
ни кем – нибудь, бездумно;
слетела с уст в порыве гнева;
которая «случайная»,
летящая – само собой.

Нас убивает каждое мгновение,
когда безрадостные будни тяготят;
когда в шеренгу выстроились —
к диктатору любимому добровольно мы.
«Пусть говорят» – ах, если б говорили.
Спина прострелена словами,
брошенными метко.
Нас убивают, когда играют в нас,
в игрушки кожаные – плюшевые.
Наши же любимые нас убивают —
не на войне, стреляя в спину,
попадая в сердце – прямо в душу.
Играются забавы и от скуки ради,
единственные и родные.
Как же так?
Нас убивает тишина отчаяния.
И остаётся, да – любимые,
тоскливая отметина прощальная,
печатью горькой едкой
в сердце, на устах.

Пой, душа моя рваная,
Под насмешек мотив, громче пой…
Полети пересудами рьяными
Ранью, тишью в лучах, золотой…

Пой, душа, если слёзами топишься,
Если молишься пламени свеч,
Если кажется, что не отмоешься
Ты от грязи «дружеских» встреч…

Свою песнь с верой в жизнь первозданную
До последнего хрипа пропой…
Если мыслью и телом устану я,
Колыбельной меня успокой…

Если сердце штыками пронизано
От предательств в неравном бою,
Если мир переполнился кризами,
Твоей песней в строю устою…

Пой же, пой, душа моя рваная,
Вопреки и назлобу ветрам.
И зарёю слепяще – багряною
Возведи на руинах мой храм!

Я-не поэт… я-пилигрим…
Я-дух вселенской звёздной дрожи…
Закатным блеском Серафим,
Мне выжигает стих на коже.

Нейронный взрыв… реальность прочь…
Мозг поглощает сингулярность.
Норой «кротовой» манит ночь,
Сменив привычную полярность.

Посланник света с нимбом тьмы…
Я внемлю голосу Борея…
Дарю я Ноту свои сны,
В обмен на ямбы и хореи…

Я – не поэт… я – пилигрим…
Апологет древнейших истин!
Мой слог фестралами храним,
Толпе он чужд и ненавистен…

Твоей Алисе грустно в Зазеркалье,
И кот Чеширский ей уже не мил…
Она не ищет истин за вуалью,
И слушать Шляпника, увы, нет больше сил…

Твоей Алисе тесно в этом мире
Волшебств и философской глубины…
В нем, как принцесса в стареньком трактире,
Она не к месту… нет ничьей вины…

Сюжет закручен в узел эшафотный,
А хочется вдохнуть теченье глав,
Где Шляпник стал бы снова ей угодный,
И кот Чеширский в «глупостях» был прав…

Твоя Алиса хочет новой сказки…
Без кривизны заманчивых зеркал,
Такой, где у героя вместо маски
Звериный пусть, но искренний оскал…

Где снова будет даже то возможным,
Чего никак нигде не может быть…
Твоя Алиса, верно, безнадежна…
А твой удел – такой ее любить…