Игорь (Игошуа) Фурман - В ожидании пути

Нет, не молитва. И не стон. —
Срываются и падают слова,
Как будто с полулысых крон
Слетает пожелтевшая листва…

Листов исписанные лица,
Разбросанные по земле.
И ветер гонит их и злится,
Он знает тайну обо мне…

Я хочу мальчишкой упасть в эти листья,
А кто-то брезгливо метнёт: «алкоголик!»
Как будто страницы мои под ногами —
Жилистые листья, гонимы ветрами…

И мнутся. И рвутся. Вывозятся. Жгутся.
Аж веники гнутся под тяжестью их.
Я падаю в листья – перебираю,
Как будто ищу ненаписанный стих…

Ты меня попросила:
Прочитай мене «виршик!» 1 1 «стишок» – на украинском языке
Небо тучи носило.
Я, как жалкий носильщик,
Нёс обиду с собою,
И устало сгорбился —
Над тобой. Надо мною
Чёрный ворон кружился.

Ты меня попросила:
Прочитай мене «виршик!»
Небо тучи носило.
Я не жалкий носильщик!
Я бежал, и дрожали,
Задыхаясь от боли, —
Ветви листья рожали,
Прямо тут – возле поля!

И взлетают, как птицы, —
Обезумев от воли,
Строки, словно зарницы
Здесь рожденные. – в поле!

Мозг мой сохнет. Я доведен до грани…
Люди! Я же вам сердце! Вам стихи!
Где душу вырывал, гноятся раны…
А вы тепло считали за грехи!

Как можно перепутать? Я не знаю…
Но не в обиде. Просто тяжело.
И солнце, обезумев, обнимаю —
Меня сожжёт. Я передам тепло!

Я остался таким же – без рамок настенных,
Без расплющенных книжных строк.
В этой жизни, в сугробах заснеженных,
Отогреться я так и не смог.

Рано, знаю: за дебит – кредит.
Все равно не склепать счета!
Старый год устало уедет,
И я вновь не достиг ни черта!

Я опять не успел решиться.
То ли лень, то ли просто тоска.
Снег над нами летит, кружится, —
Замерзает в тетради строка…

И хочется бросить расчёты,
Рвануться к безумной строке.
И лист бледнолицый блокнота
Прильнёт, замирая, к руке.

А я зарисую страницу —
Бессловно, бездарно. Увы —
Лишь бы не дать родиться
Началу начала строфы!

Лишь бы не дать родиться:
Таблетки, кольца, аборт.
Я по побегам от музы —
Бью мировой рекорд!

Теперь тебе плевать на мой каданс.
На рифм моих грудастую упругость.
Тебе сейчас, пожалуй, ближе грубость
Или удачно скинутый пасьянс.

Я не хочу, чтоб ты вернулась вновь.
Кривляйся! Смейся! … Но глаза?! – В них слёзы…
Пройдут гулянья. И наступят грёзы…
И ты поймёшь, что предала любовь.

Тобой пропитанная простынь,
Тобой пропахшая кровать…
А мне не хочется ложиться.
А мне не хочется вставать.

Часы сбегают, словно годы,
А годы яростно бегут.
Потёртой карточной колодой,
Тебе опять про нас наврут.

Ты не поймёшь мои размены,
Мои обманы и обмены.
Мои скитанья по судьбе…
Мой взгляд, который на тебе.

Ты не поймёшь. А за стена́ми
Те, кто зовут себя друзьями
Меня в паденье упрекнут,
Улыбкой хитрою моргнут,
Почувствовав себя судья́ми.
Бравируя – его мы знаем,
Меня за пошлого сочтут.

Им не понять. А в стенах тело,
А в теле сердце переспело!
А в теле разум мой как птица —
Не вырваться. Не протрезвиться.

И не понять свои размены.
Свои обманы и обмены.
Свои скитанья по судьбе
И взгляд усталый на тебе…

Как бывает трудно повторить Одиссею,
А если бесконечно себя пытать?!
А если мимо любимой, закрываться не смея —
Каждый год! Каждый день! Каждый час проплывать?

Я для нимф никогда не писал дифирамбы…
Это легче, наверно, когда не кромсаешь души…
Одеваешь слова в разноцветные ямбы,
Как на пляж покрасивее ищешь трусы.

Не Ясон?! Чепуха! Воля – волей! А сердце?
Но я пытки своей никому не отдам!
Может, в этом и сила большого искусства,
Когда рифмы как бинт раздробленным словам!?

Роза отвернулась и завяла,
Выкрутив зелёные листки.
Породила мама шалопая,
Словно водку льющего стихи.

Не стыдись, что я такой, родная мама,
Я по-прежнему тебя люблю. —
Породила мама шалопая,
Где-то там в Сибири, на дому.

И сейчас, закрыв глаза от боли:
Вдруг приснилась чёрная в слезах…
Словно чёрт, отпущенный на волю,
Завалился в душу мою страх.

Невозможное – возможно,
А возможное – никак!
И будильник вновь безбожно:
По мозгам: тик-так, тик-так!

Маму не найду чем успокоить,
Только умоляю: «Ты держись!
Видишь, страшно скользкою тропою
Развернулась предо мною жизнь…»

Невозможное – возможно,
А возможное – никак!
И будильник вновь безбожно:
По мозгам: тик-так, тик-так…

Я тебя не помню, я тебя забыл.
Просто, знаешь, помнить не могу.
Лепестки твои так рано приоткрыл —
Ты замёрзла розой на снегу.

Я тебе кричал, а ты не слышала.
Ты хотела сразу всё познать.
Ну зачем так рано ты открылась, а?
Ну зачем дала себя обнять?

Лу́ны к фонарям поприкреплялись,
Я по снегу вдавливаю след.
Мы с тобой давно уже расстались —
Будто не было тебя и нет.