Игорь Платонов - Экзистенция. Стихи и поэмы

Тоска гудит, как ток в сети,
Но вен не вырвать провода…
И свет рождается в груди,
Чтоб над судьбой зажглась звезда.

Я хочу возвращать
Твои покаянные очи,
Которых мне не хватает
В эти танталовы ночи.

Твой несусветный наряд —
Как дверь за семью засовами,
И я хочу их снимать,
Вышептывая невесомое
Имя над грозным миром,
Где каждый выживает по-своему…

Как скрипка поёт под смычком
В раненых нервах музыки!
Я дланью твоей озвучу
Сердце, разбитое блюзами
Неукротимых дождей;
Себя обуздаю стенами,
Где не сломать костей,
Где тебя чую венами…

Вновь с себя, календарного,
Сорву отболевшие числа,
Так листопад, отгорая,
Делает дерево чистым.

И я поплыву в твои руки,
Поднятый коридором,
Дыхание выравнивая
Меж восхищеньем и вздором…

Горячкой опоенный, чую:
Между больницей и Небом
Тайно протянута память —
Неопалимая нега.

Мне ничего не осталось
Кроме как верить в рассвет;
Вновь ломовая усталость
Сводит рассудок на нет.

Стынет закатное месиво
В логове мутного дня,
И покаянье отмечено
Тайным дыханьем вина.

Милая, мы отогреемся,
Настежь досаду рассеяв!
Ветер ударил реверсом
С воем на Север…

Чую, меняется карма,
Вижу, светлеет Восток…
Думы восходят алтарно,
Беды кончаются в срок.

Лишь по раздумьям ударит
Опустошающий ветер —
Душу дыханьем одарит
Шёпот, парящий в рассвете.

Снег весь наг,
Свет звёзд взвит,
В глушь лёг мрак,
Мир в сон вбит.

Мозг шьёт план,
Пульс длит век,
Дум шик пьян,
Плоть ждёт нег.

В кровь прёт хрип,
Дверь шлёт вой,
Щель пьёт скрип…
Транс – вновь мой.

Заснеженный мир – как тоска наизнанку,
А внешне – зима…
Ни песен, ни грёз, лишь озноб спозаранку,
И в дрёме дома.

Вздымается вьюга, и мысли нагие
В безбрежье снегов;
И дышит взметеленная ностальгия
В кручину слогов.

Поют сквозняки, оживлённо и дико
Сканируя мир;
В сознании – шторм, а душа нелюдима,
И дров бы в камин…

Но нет у меня ни печи, ни камина,
Лишь пламя в крови;
Но вот и заря широко и едино
Меняет наш вид…

Спалю песней грусть, стану диким и звонким,
Взмятежив умы!
И тихо почувствую где-то в печёнках
Стихию зимы.

Там, где лунная ночь
волшебство обнажала,
Ты сорвалась в меня,
превратив себя в жало…

И раскуривал пыл,
как фигляр в балагане,
Осовелый янтарь
в сигаретном тумане.

Я вольно и зло обыграл твои нервы,
И музыка высекла тайную боль;
Ты трепет постигла, онежив манеры,
Чтоб жить колокольно и помнить любовь.

В дыму шелестят отгоревшие листья,
Распахнута горечь, и в думах – туман;
Заглохла душа, а дыхание длится,
И хочется верить, что мир – не капкан.

Здесь нужно летать, чтоб найти своё место,
Облавный закат пораскачивал птах…
Ты вспыхнешь очами – я выдохну песню
И выйду из тайны с мечтой на устах.

И души взалкают спасенья в пустыне,
И хлынут алмазы в нагую купель;
Ты сбросишь одежды и чутко застынешь
В ночи, словно белая виолончель…

И мы воспарим над железом и пеплом,
Мы, – вечные дети с весною в крови…
Я слышу, как ночь ожила и запела
Над памятным игом нелепой любви.

Мадам, если это любовь, —
Зачем Вы идёте по краю
И, бурю во мне пробуждая,
В себе исчезаете вновь?

Мадам, если это печаль, —
Зачем, не отведав и чая,
Вы так приближаете даль,
В шептаньях одежды теряя?

Мадам, если Вы – навсегда,
Зачем говорить о свиданьях,
Вгоняя себя в ожиданья?
В песках не растут города.

И если Вам сладостен флирт,
Нужна ли бравада элиты?
Душа не бывает убита,
И лишь временами болит.

Мы выстроим быт по Фэн-шую,
Примерим виссон и меха;
Но что озарит голь стиха,
Когда пыл тоскою задует?

Мадам, если это судьба, —
Зачем Вы смертельно сквозная
И, как Мельпомены раба,
Такая моя и чужая?..

Когда бы ты невольно иль открыто
В меня всадила б из «ТТ» обойму, —
Я понял бы, что значит быть убитым,
И вышел бы реально из запоя…

Ну а пока – как ни старайся – мимо,
Ты бредишь, выкрутасами блефуя;
Хами, флиртуй, пуская кольца дыма,
До срока не скажу, чего хочу я.

В тебя я хлыну песенным дыханьем,
И ты, сгорев, из пепла возродишься,
Безумными очами полыхая,
И больше никогда не возгордишься.

Вы – жуть, и я Вас отпускаю,
Неукротимая мадам;
Но лобызать не обещаю,
А лишь ударю по ладам.

Вы содрогнётесь в чуткой неге,
Узрев сияние во мгле;
И растворится горечь в небе,
Пройдясь тревогой по земле.

Рань метелится в камни;
Свет зимы, серебрись!
Обжилась облаками
Разомлевшая высь.

Я плыву вдоль бульвара,
По волне буйных грёз;
Не нужны мне базары,
И не нужно колёс.

Я душой наизнанку
Целовал небеса,
И крутил не баранку —
Разжигал чудеса.

Но в миру всё иначе, —
Каждый вход ставит счёт;
Я респект одурачил
И пробил сердцем лёд.

Город выплеснул грохот,
Стала речь грозовой;
Притомилась эпоха…
Кто ещё здесь живой?

По кому не рыдает
Эпикуров мажор?
Ощути как фундамент
Чудотворный простор.

Разомкни боль устами,
Чтоб не гаснуть во лжи,
И умой небесами
Околотки души!

Я в горячке обранил
Озареньем закат;
И глаза фонарями
В переулках горят.

Есть правильный клерк, есть подлый,
Но оба они – под боссом,
Что ими рулит как угодно
Без нервов и лишних вопросов.

Есть честный игрок, есть шельма,
Но оба они – в игре;
И эта игра смертельна
При сдвиге в центральной коре.

Есть верная леди, есть бестия,
Но обе целуют распятие;
В цене и подрыв, и возмездие,
Что слева и справа от паперти.

Есть воля народа, есть мафия,
Но обе – под тайной десницею;
И ей не страшна эпитафия,
Поскольку, она вне юстиции…