Владимир Мусатов - Овация дождя. Стихи

Лошадь, запряжённая в телегу,

К удивленью тысячи зевак,

На престижных скачках, близко к бегу

Оказалась, уж не знаю как.

Ипподром у ног песком метелил,

И дорожка вздрагивала вся,

Где летели – как они летели! —

Рысаки, наездников неся.

Мчались кони, ноздри раздувая,

Весело копытами звеня,

И понуро лошадь ездовая

Вглядывалась в каждого коня.

По бокам породистые крупы

Покрывал, блестя, горячий пот,

Скакунов подбадривали трубы,

Гнали крики громкие вперёд.

И всплакнула лошадь под дугою,

Никогда не знавшей бубенца —

Ей бежать дорогою другою,

Волочить телегу до конца.

Победитель праздновал победу

Весь в цветах за финишной чертой,

Развивались гривы там по ветру,

Гром оваций лился золотой.

А лошадку, пуганную громом,

Звали вновь извозчичьи дела. —

Гнал её кнутом за ипподромом

Ломовик, покрикивая: «Пшла!».

Лошадей таких купал в реке я,

Уходя под воду с головой,

И простым премудростям жокея

Нас учил извозчик ломовой.

Не смотри, коняга, безучастно,

Свой у каждой жизни риск и страх —

Скакунов пристреливают часто

Загнанных на праздничных бегах.

В мир иной и мы уйдём

По небесным склонам,

Не поняв – зачем живём,

По каким законам?

Как бы свет не восходил

В разуме учёном,

Не решить вопрос один:

Смысл жизни – в чём он?

Хоть кричи во все концы,

Сон гоня и роздых —

Не ответят мудрецы,

Вглядываясь в звёзды.

Как не морщи в думах лоб —

Все они навылет.

Просто жизнь гони в галоп,

Мчи, как лошадь в мыле.

Уставая на ветру,

Доверяясь будням,

Будь с рожденья ко двору

И стране, и людям.

Каждый путь неповторим,

Жизнь неповторима.

Пусть в ходу на лицах грим,

Ты живи без грима.

Нам, сгорая и скользя

На пути потребном,

Изменять себе нельзя

Даже перед небом.

Выбор труден, словно бой

Толп и одиночки —

Быть всегда самим собой

До последней точки.

Копья молний. Гром во гневе.

В тучах чёрных тонет Феба.

Неспокойно здесь, на Древе,

Под огнём, сошедшим с неба.

Но не сделан выбор цели

Всемогущим херувимом,

И в охотничьем веселье,

Кто-то копья мечет мимо.

Заигрались человеки,

Быть хозяевами тужась,

Мол, страшить нас в небе некем,

Сами мы наводим ужас.

А прислушиваться к грому

Не мешало бы нам, сирым:

С каждым разом по-другому

Он гремит в набат над миром.

И приглядываться скопом

Надо б к молниям почаще:

От грозы к грозе их копья

Всё острее и ярчайше.

Клубком скатилось солнце за грозу,

Удары грома громче раз от разу,

И молния, пронзая бирюзу,

Раскалывает озеро, как вазу.

И хлынул ливень из нависших туч,

Таких же неожиданных, как реки,

Когда они поверх высоких круч

Разливами пускаются в набеги.

Как много в этих грозах и громах

Подсказок от Великого Маэстро,

Где молния, как дирижёрский взмах,

Ведёт игру вселенского оркестра.

Мерещится, лишь руку протяни,

И что-то прояснится издалёка,

Но ливень не даёт, смывая дни,

На свет в конце тоннеля и намёка.

Куда ни глянь – господствует гроза,

Окрестный мир в таинственном испуге,

И вздрагивают в храмах образа,

И прячутся по кельям божьи слуги.

– Вот летит над миром демон!

– Где он?

– Где он??

– Где он???

– Где он????

????????????????????????

………………………………………….

.

– На море свой мольберт направлю,

Позируй, влажная наяда!

Тебя, купальщица, прославлю,

Как Мону Лизу – Леонардо.

Не вдохновляла ты поэтов,

Как Беатриче и Лаура,

Но твой портрет в ряду портретов

Достоин будет залов Лувра.

Смотрелась просто обалденно

У живописца эта нимфа,

Когда он в образе модерна

Писал её на фоне рифа.

Штормило там, на заднем плане,

И лодка чья-то в волнах гибла,

И возносились к небу длани

Трёх рыбаков, кричавших сипло.

А здесь натурщица в монистах,

Приняв послушно верный контур,

Кривлялась перед портретистом,

Малюй, мол, новую Джоконду.

Но наш художник видел только

Улыбку, негу, укоризну,

Изображая с чувством, с толком

Свою, живую Мону Лизу.

Он был талантлив, смел и молод,

Из тех пород, что редкой масти,

А за спиной маячил Воланд —

В союзе с ним был этот мастер.

Скачет мячик, как попало,

От ударов влево – вправо.

Он летает, как Икар,

Посильней приняв удар.

В небо рвётся, одинок,

Получив мощней пинок.

Бьют и бьют наперебой,

В одиночку и толпой.

А ему того и надо —

Скачет мячик до упада…

Эх, пустой, надутый мяч,

Не один ты мчишься вскачь:

Всяк бескрылый и бесправный

Ждёт ударов слева – справа

И, гордясь, под облака

Не взлетает без пинка.

В мире денег лишние

Маленькие люди —

Родины не слышные

Праведные судьи.

Честности и верности

Преданы, как дети,

Ждём от каждой светлости

Прав на этом свете.

Только светлость дрянная

Кличет так же быдлом,

Как звалась дворянами

Чернь в краю забытом.

Но железо – тоже мы,

Если станет туго

Родине восторженной

От Курил до Буга.

А ещё мы – зарево

Русского пожара,

Со времён хазаровых

В грозах божья кара.

Маленькие люди мы,

Простенькие лица,

А с врагами лютыми

Только нам и биться.

Коренная песня во весь голос,

Да ещё на много голосов —

Словно на осколки раскололась

Синева над золотом лесов.

Знать, могла родиться эта сила,

Открывая дали впереди,

В том краю, где пело и любило

Сердце раскалённое в груди.

Запоют, да весело запляшут,

Да ещё враспев, по круговой…

Разве можно эту песню нашу

Променять на визги, рёв и вой!

Это из детства нахлынуло вдруг,

Как мерцанье далёких светил —

Вечер. Нас мало. Читает друг:

«В сердце ландыши вспыхнувших сил».

Всем нам близка стихотворная новь,

Где на море веет вечерний бриз.

– Миша, а что-нибудь про любовь? —