Иван Кирпичев - Альтаир. Сборник стихотворений

На ветвях держал плетенья гнезд,
Осторожно колыхал птенцов,
Под мерцание холодных звезд,
Слушал голоса ночных певцов.

А вокруг такие же, как он
Берегли чужую жизнь в себе,
И в верхушках величавых крон,
Пели птицы о своей судьбе.

Он, запомнив сказки голубиц,
Ветра ждал, чтоб ветками взмахнуть
И со стаей перелетных птиц
Проложить древесный в небе путь.

Как хотел оставив этот лес,
В голубую высь подняться он…
Но однажды, с этих же небес
Был ударом молнии сожжен.

****

Рубцы от плёток на моей спине —
Меня считают всюду подлецом.
Теперь брожу по сказочной стране —
Я неприкаян, я забыл свой дом.

Героями, зашедшими ко мне,
Я изгнан был со склонов дивных гор.
В затеянной не мной большой войне
Я проиграл, и в этом мой позор.

Свистит на кручах ветер болеро,
Воспоминаний вьется едкий дым.
Людьми, мечом творящими добро,
Повсюду я безжалостно гоним.

Я тихо ухожу, я надоел.
Дорог не счесть, что поперёк, что вдоль…
Таков теперь мой нынешний удел.
Я дикий горный дух, я просто тролль.

На старом фото в уголках амуры,
А у невесты чуть испуган взгляд.
Меняет время на доске фигуры,
Но не меняет свадебный наряд.
Бутоны, что слегка к груди прижаты,
Как капли крови на её фате.
Ведь замуж провожают что в солдаты,
Расправив кружева на хомуте.
Не стих рояль, но вот уже другие
Под кольца растопырили персты.
И млеют друг от друга молодые,
И вянут алых роз в руках кусты.
С каемкой синей, приготовив блюдце,
Пока еще мечты боготворят…
На старом фото ангелы смеются —
Смешит их глупый свадебный обряд.

В туманы широты и долготы,
Мы провожаем белых лебедей —
Уставших от домашней тесноты,
Вдруг повзрослевших собственных детей.

Они уйдут, а нам другой тропой
Опять для них утаптывать снега,
В укрытую за снежной пеленой
Страну, где вечно сочные луга.

И реалист ты или фантазёр,
Но детскую свою храни мечту,
Где пауки плетут цветной ковер,
Где пьяный ветер треплет бересту.

И бабочками чувства пусть летят —
Ты просто их с ладони прикорми…
Начала новой жизни аромат,
И жизни старой долгожданный миг…

Сыграй мне, музыкант, о чем-нибудь простом,
Ну, например, о том, как ночь шумит дождем
В давно забытых снах, а может быть о том,
Где я еще люблю, где мы еще вдвоем.

Сыграй мне, музыкант, ты скрипкой окрылен,
А я чуть-чуть взгрустну, я не грустил давно.
Из сотен тысяч лиц, из тысячи имен,
Под скрипки нежный плач я вспомню лишь одно.

Сыграй мне, музыкант. Ты – гений, ты – колдун,
Раскрывший невзначай мне магию свою,
Пусть вздрогнут небеса от крика тонких струн,
Сыграй мне, музыкант, я рядом постою…

Ты, знаешь, что мужчины плачут тоже?
Им, как и людям, больно и обидно,
Хоть тихо, но мужчины плачут все же,
Пусть этих слез порой совсем не видно.

Их жизнь как будто на переднем крае.
Пусть сбили с ног – такая веселуха,
Слезами внутрь мужики рыдают,
С улыбками от уха и до уха.

Кто смысла жизни в жизни не искал,
Кого не подбивало на кураж,
Кто за друзей не поднимал бокал,
Наверное, всего лишь был мираж.

Кто не желал порою ярких встреч,
Не в силах погасить упрямый пыл,
Тот, кто не жаждал юность уберечь,
Наверное, холодный призрак был.

Кто не хотел подняться в высоту,
Чью кровь не будоражило весной,
Кто не мечтал постичь всю красоту,
Наверное, родился пустотой.

Кто не ревел, хоть раз, что было сил,
Взрывая носом землю или снег,
Кто не желал убить, кто не любил,
Наверное, и не был человек.

Говорят, что планета не диск, а чуть сплюснутый шар,
От того горизонт – это вовсе не Сущего край,
Диких пчел, собирающих в жизненном поле нектар,
Вдаль куда-то уныло бредя, не вспугни невзначай.
Если ты одинок, если дом твой угрюм и безлик,
Ты своими руками не трогай чужие миры —
Сделал разными нас почему-то Создатель-шутник.
И висят в подпространстве планет голубые шары.
И на каждой из них собирают с цветов пчелы мед,
Чтобы спеть о своем, им не нужен потертый псалтырь,
И гадать ни к чему, знаем все о себе наперед —
Бесконечно короткая жизнь, словно мыльный пузырь,
В ярких бликах снаружи, внутри абсолютно пустой,
От толчка разлетаясь на кучи бессмысленных брызг…
Если я для тебя в этом поле планетном – чужой,
То у тружениц пчел задержусь, и напьюсь меда вдрызг.

В прожорливой бездне вселенной,
В мерцании вечных светил,
Под хор херувимов, помпезный,
Всевышний ребенка родил.

На маленькой крошке-планете,
Где брошены волей Творца,
Живут беспризорные дети
Подобия Бога-отца.

Их в рая беспечное лето,
Не пустит архангелов рать,
И бродят сироты по свету,
И ищут безвестную Мать

– Из пустоты пришли, уйдем туда же,
– сказал Шайтан, уже стоя на страже у отлетающей души.
– Пришли из царств бушующего света, —
ответил Ангел, бывший рядом где-то. —
Она моя, ты не спеши…

У врат стояли двое, у прохода.
А Он молчал – дана была свобода
И не скрипел тугой засов.
– Еще не сделан был её последний шаг, —
Привратник успокоил двух служак. —
Останется. Закон таков…
И вздрогнуло вдруг сердце от толчков…

Есть ли Бог на свете?
Не найти ответ.
Не отведав плети,
Вроде как бы нет.
А посмотришь в небо —
И поет душа.
Даже крошка хлеба
В голод хороша…
Есть ли Бог на свете?
– На века вопрос, —
тихо пел на флейте
Дьявол-виртуоз.

На закате небо красят кровью,
Чтоб тогда, когда померкнет свет,
Вспоминал в душе с теплом и болью
Тех, кого с тобою рядом нет.

Ночь дана, чтобы исчезли страхи
И душа изведала покой
Даже если ты рожден в рубахе…
А восход обычно золотой.