Юрий Горгуленко - Что стоит мне сравняться с октябрём… Стихи разных лет

Искал со старым другом встречи,

Звонил ему, не раз писал,

Всё думал, что ему отвечу,

Как спросит: «Старый аксакал,

Ты что же бороду седую,

Как лунь угрюмый отрастил?»,

А я сижу и в ус не дую —

«А помнишь, сам кудрявый был?»

Но встречи нашей не случилось,

Да, «не имела места быть…»

Сказал: «Прости, так получилось,

Пришлось мне многое забыть…»

А я на друга не в обиде,

Увы, приходят времена,

Когда и дружбу режут в МИДе,

Когда не скажешь всё сполна…

Но не забыл меня он всё же

И выслал старого вина,

Намёк, что дружба-то дороже,

Пусть даже внешне не видна…

Мой старый друг, насельник Хайфы,

Я поднял за тебя бокал!

Пусть одному «и не по кайфу»,

Ты снова мне поближе стал…

Перепечатаны начисто новые строки,

Чувство осталось, но там, в лабиринтах души…

Мы, извлекая из жизни былые уроки,

Все же меняем рубли на гроши, на гроши.,

Пляшут на стенах и мечутся прошлого тени,

Кажутся нам нереальными прошлые дни,

Мы их в красивые снова одежды оденем,

Вспомним слова прежде срока ушедшей родни…

Что нам до них, если даже с собою не сладим,

Если в себе разобраться мешает пустяк,

Если ушедшее прошлое мысленно гладим,

Не замечая разменный потертый пятак?

Стихами болен я давно,

И кто от боли той избавит?

А кто во мне стихами правит —

Понять мне это ли дано?

Когда покой уходит прочь,

И правит бал сомнений ворох,

До сИх не отсыревший порох

Уснуть не даст мне в эту ночь…

Пошли покой моей душе,

Тот, кто во власти сделать это,

Избавь от участи поэта,

И дай мне разум сокрушен…

И так грехам не знаю меру,

А тут еще стихи пишу…

Когда ж проблему разрешу

И обрету благую веру?

Как видно, страсти так крепки,

Что в одночасье не отпустят…

И нет спасения от грусти,

Но жить без грусти не с руки…

О, Боже Правый, помоги,

Дай мне избавиться от слога,

Что так мешает мне в дороге,

Дай мне отдать свои долги…

Здесь всё теперь совсем не так,

Совсем не так, как было прежде…

И что с того? Какой пустяк,

Что не вернуться к той надежде,

Что с детством каждый день росла

И обещала много света,

И горы целые тепла?

С годами не нашли ответа

На то, куда же всё ушло,

Куда же скрылось всё, пропало?

А то, что мы храним тепло,

Так много это – или мало?

По старым улочкам пройдусь

Я с оператором безвестным

И снова в детство окунусь…

И как-то станет неуместным :

Пивной ларёк на месте слив,

И магазинчик вместо сада,

Фасад обшарпан, сломан слив,

А вместо лавочек ограда…

И всё уже совсем не то,

Вокруг совсем другие лица,

Как будто я в чужом пальто

И больше некуда стремиться…

Нет, не вернуться в детство вновь,

Пусть память, всё же, воскрешает

То место, где жила ЛЮБОВЬ!

Где это всё, кто это знает?

Мартовское солнце снег лежалый топит,

С каждым днём всё выше горизонт,

Воробей весёлый вновь весну торопит,

Ждёт дождя мой старый добрый зонт.

Две сестры близняшки поснимали шапки,

И смеются… Лужи – ни по чём!

А кораблик белый – листик из тетрадки,

Вновь плывёт струящимся ручьём.

Озорницы к солнцу куртки расстегнули,

Их весенний ветер не страшит,

Стайку птиц каких-то с деревца спугнули…

В день весенний кто ещё спешит?

Свежим хлебом пахнет – съедена горбушка,

(Что-то скажет бабушка про них?)

И повеселела старая избушка —

Тополь древний сбоку к ней приник.

Смех весёлый льется вместе с талым снегом,

Растворяясь в лужах и ручьях,

Радостным, весёлым, чудным оберегом,

Как, пожалуй, только в детских снах!

Как хорошо в четверг помыться в бане,

Когда ничем ты к вечеру не занят,

Препятствия никто чинить не станет,

А дым из труб тебя помыться манит!

Когда труды все к вечеру иссякнут,

А банька топится и веничек запарен,

А ты попаришься и тело всё обмякнет,

И взгляд на жизнь пускай элементарен…

Ты из парилки выскочишь к сугробу,

И в белый снег с разбега с головою,

И, вдруг почувствовав голодную утробу,

Заваришь чай с душистою травою.

А чай попьёшь и снова жить охота,

Пропаренные кости отдыхают,

Напаришься в четверг после работы,

И пусть на два часа «мозги растают»…

Зимний дом. Трещат дрова в камине,

Над камином тихий стук часов,

В чашке синей чёрный кофе стынет,

Дверь закрыта крепко на засов.

Чёрный кот лохматый, с белой грудью,

У камина ковриком лежит.

Спит хозяин, кот его не будит,

Время потихонечку бежит.

Из колонок по углам камина

Моря шум и шелест голосов,

Над камином шпага под картиной —

Что ещё для зимних надо снов?

Беспокойный сон не долго длится,

Бой курантов время возвестил,

Вот уже хозяину не спится,

Он глоток из чашечки отпил.

Не смутил его холодный кофе,

Он, привстав, достал ещё коньяк,

Рядом тот стоял в хрустальном штофе,

Выпил рюмку и слегка размяк.

«Новый Год! По сути, что за праздник?

На год ближе к смерти – и всего…»

А январь как будто снова дразнит,

Время забирая у него…

Жизнь сложилась – или не сложилась,

Как ему о времени судить,

Как жилось ему и как служилось?

Только то, что было, не забыть!

Голос муэтдина на рассвете

На молитву будит кишлаки.

Утро снайпер вновь встречал в секрете,

В кишлаке кричали ишаки*.

На тропе у серого утёса

Показался первый моджахед,

На спине рюкзак тяжёлый нёс он,

Пятеро ещё ему во след,

Тоже с рюкзаками. Автоматы,

И гранаты в новеньких чехлах…

«Кто-то же несёт такие траты…» —

Думал снайпер, чтоб невольный страх

Подавить под «ложечкой», в коленях,

Меж лопаток липкий страх унять,

Усмирить его в набухших венах,

Всё понять и этот бой принять.

Первый был положен прямо в сердце,

На колени встал и рухнул ниц,

Пятого отправил следом «греться»,

Остальных уже не видел лиц.

Положил их всех. С тропы не скрыться,

Даже и ответить не смогли,

И аллаху нЕ дал помолиться,

Шестеро в ущелье полегли.

«Надо уходить. Что с рюкзаками?

Мало перевозчиков убрать…»

– Мысли не потоком, а рывками, —

«Как бы рюкзаки ещё собрать?»

Не успел. Спуститься к ним не дали,

Но и оставлять нельзя никак…

«Мать твою… Вот нЕ было печали,

Целый взвод ещё, ведь не пустяк…»

Целился не долго, на удачу,

И, промолвив: «Господи, прости»,

Дав поправку в ветер, на отдачу,

Медленно крючок потом спустил.

Он попал. И грянул взрыв гранаты,