Валерий Рогожин - Дорогая моя предательница

– Потому, что в этой карте краска алого рассвета,
Потому, что запах ночи в этой карте, песня ветра,
Потому, что зной полудня обещает дама эта,
Потому, что синь заката закачалась в лапах кедра.

– Почему не обещаешь ты мне встреч с червонной дамой
И соперника не дашь мне из семейства королей?
Посули ты мне, цыганка, в сердце ноющую рану,
Радость, письма, разговоры и удачу близких дней.

– Нет, красивый, с этой дамой все пустые разговоры,
И удача, золотой мой, не придет к тебе на днях.
Будут встречи и разлуки, будут сборы, уговоры,
Будешь в поисках удачи, но не будешь в королях.

– Почему, скажи, старуха, злая мерзкая гадалка,
Почему судьба такая и за что удел такой?
Может карты в чем ошиблись, может картам счастья жалко?
Нагадай ты мне, старуха, счастье, радость и покой.

– Нет, хороший мой, в покое не найдешь ты в счастье дверцу,
Потому, что ты, мой милый, сам не ждешь судьбы иной.
Ты янтарь заката спрятал, шум рассвета спрятал в сердце,
Ты в душе дорогу держишь, так зачем тебе покой?

Так заря мне ворожила, разложив лесные краски,
Так мне эхо отвечало, так травы шептал росток.
Вот такой мне сон приснился, сон волшебный, просто сказка.
А с утра опять дорога, вновь дорога на восток…

Июльская жара и душный запах липы,
Предчувствие грозы и головная боль…
И громоздятся дел незавершенных кипы,
И в сутолоке дней несыгранная роль…

Текучка засосала, и гибнет в суматохе
Хозяйка в секретарше и любящая мать…
Холодная квартира, любовники все плохи,
А тот, кто так по сердцу – ее не хочет знать.

Примчаться бы с работы, спеша готовить ужин,
Баюкать бы детей, до полночи стирать,
С улыбкой в тишине дыханье слушать мужа
И, завтрак приготовив, на службу вновь бежать…

Таблетка анальгина, чтоб голова не ныла,
Таблетка седуксена, чтоб в сон быстрей нырнуть…
Июльская жара весь воздух вскипятила,
Холодная постель и не могу заснуть.

Так безвременно оборвалась жизнь.
Утонул я в твоих глазах,
Утопили меня тонны лжи
И гнетущий безумный страх.

Вижу только тебя одну,
Очищаясь от грязи и тлена,
Утопаю, тону, тону!
Я захлебываюсь постепенно.

Гибель с радостию приму,
А затем, словно Феникс из пепла,
Освященный тобой приду
Я торжественно и благолепно.

Только что это, Боже мой!
Все ужасное, низкое, гадкое…
И от раны как от ножевой
Корчусь я от ужасной догадки:

Все, что смыл я с моей души,
Все то низкое, подлое, гадкое,
Я, в глаза твои заглянув украдкою,
Вижу, как в глубине их дрожит!

Упаду покорно,
брошу розы на пол
И твои колени
обниму,

Если б были силы,
так бы и заплакал,
А была война бы —
ушел бы на войну.

Если б разобраться:
как, к какому краю
И к какому берегу
стоит плыть.

Вот стою и думаю,
и знать не знаю:
То ли веселиться,
то ль белугой выть.

Если б был обходчик,
я ушел в обход бы,
Был бы машинистом,
я б на поезд сел.
Было бы здесь море,
сел на пароход бы,
Если б пароход тот
я имел.

Плюну на работу
до седьмого пота,

У хлопот и горестей —
выходной.
Заиграет скрипка,
запоют все ноты,
Да вот нет мне музыки,
лишь скрип и вой…

Под седыми небесами
Выше ада, ниже рая,
Как живем – не знаем сами,
Но живем в любовь играя.

Рвемся, бьемся и хлопочем,
Возвращаясь – убегаем…
То рыдаем, то хохочем —
Это мы в любовь играем.

Не расстаться, не остаться,
Обессилено сгорая,
Между двух огней метаться,
В страсть, в любовь опять играя.

Бесконечные потери…
Душу страх залил до края.
В счастье веря и не веря,
Мы живем в любовь играя.

Вновь надежды, сладость встречи,
На обиды невзирая,
Верим мы, что время лечит,
Веря, вновь в любовь играем.

Под седыми небесами
Выше ада, ниже рая,
Как живем – не знаем сами,
Но живем в любовь играя.

Кто ты? Роза моя,
Весь в росинках бутон
Превратилась, звеня,
Ты в малиновый сон.

Ты мой жемчуг, мой яхонт,
Ты мой лазурит.
Пусть же небо тебя
Бережет и хранит!

Без тебя день не день,
Без тебя ночь не ночь,
Раскаляется тень,
Жизнь уносится прочь…

Я скажу не тая:
«Мне жилье – не жилье.
Ты – молитва моя,
Ты – спасенье мое!»

На желто – золотом
кармин и изумруд,
Последние цвета
осеннего распада,
И дышит холодом
укрытый дымкой пруд,
И солнце на траве,
но солнцу та не рада.

Играют краски,
только нет огня,
На дне ручья
заснули листья клена
И чувства спят,
и спит страстей змея,
И тополь спит
пока еще зеленый…

Любовь хороним, рвется тишина
Рыданьем Баха и слезой Шопена.
Была любовь – была моя вина,
И нет ее, осталась только пена.

Тяжелый гроб, обитый кумачом,
Гнетущий креп и скрипка стоном пухнет,
Угрюмое дыханье над плечом,
И пахнет щами и немытой кухней.

Нет скорби, нет печали, нет тоски,
Нет скуки, нет восторга и нет гнева…
Распалась безмятежность на куски,
И пустота… Все пусто справа, слева…

Что там, в прощении моем?
Какая боль? Какая мука?
Что за безделица, докука,
Души искривленная лука,
В которой мы с тобой вдвоем…
Ну, что в прощении моем?

Зачем разодранный зверьем,
Окровавленный, бездыханный,
Остаток чувства бесталанный,
Тревожить блажью балаганной,
Истрепанной пустым враньем?
Что там, в прощении моем?

Какой превыгодный заем,
Сулят слова: «Я Вас прощаю…
И не судить Вас обещаю…
И боли я не ощущаю»…
Какой превыгодный заем
Лежит в прощении моем?

Друг друга верно узнаем
В беде, в измене, в лжи, в подмоге,
Коль на упавшего в дороге,
Посмотришь молча, вытрешь ноги
И дальше с мыслью о своем…
Ну, что в прощении моем?