Геннадий Болтунов - Время пресыщения. Религиозная лирика

А ведь ты была права.
Захотелось мне покоя,
привыкаю забывать
сам себя и всё такое.

Вот уже, никак вчера,
позабыл, что ветер светел,
вспомнил вечер у костра
поутру, под скрипы ветел,
но полсотни лет спустя.
Стал, как малое дитя
сочинять, что годы были,
но успели полинять.
То, что вместе подзабыли,
тщетно порознь вспоминать.

В забытьи, а не из лени
стал вытягивать слова,
словно чурки из поленниц,
под названием дрова.

Несмотря, что быт суров,
я не помню облик дров,
кроме тех, что наломал.
Для чего – не понимал.
И теперь не понимаю,
когда время истекло.
Говорят, – грядёт зима и
надо людям дать тепло…

Жаль, хотя не для укора,
забывает голова
твои тёплые слова
посредине разговора,
а из глубины двора
начинает ухмыляться
расставания пора,
где секунды долго длятся,
доползают до минут
и секут, секут, секут
прежней памяти края
накануне забытья.

Явилась заполночь, украдкой
и тихой сапою зима,
рулон внесла из ваты сладкой
и расстелила на дома,
на переулки, огороды,
хватило даже на большак,
слюдою высветлила воды,
крахмаля обступивший мрак.

Но, миновав седой рассвет,
растаяла степенно вата
и в полдень стали торовато
ручьи сплавлять её в кювет.
Сплошной голяк, – заметил к ночи,
морозец, протирая очи,
и не припомнивши примет,
воскликнул: совершенства нет!
Но варежку не разевать
решил, чего б там ни случилось,
стал лужицы лакировать
и это, с блеском получилось!
Жаль, совершенства в мире нет…

Ночью небо грохнулось на крыши,
заискрила молниями тьма,
грохот был на всю округу слышен,
сразу воцарилась кутерьма.
Многие метались угорело
от окон до двери: Бог спаси.
В стороне востока что-то тлело,
продвигаясь в сторону Руси.

Брода нет
там, где не бродит
ни вино, ни пешеход,
но щемящий свет исходит
из непознанных ворот.
Там огонь неопалимый,
там сиянье медных труб…

реют души нам незримо,
только облачно из губ
и ознобно, отчего-то,
где туннельный переход,
в миг ухода от колготы,
у непознанных ворот.

Зло бессмертно или нет?
Жизнь всегда для зла дилемма?
Вечен ли он, этот свет,
или тот, и в чём проблема?

Если выбор есть, то где,
или кто за нас решает?
Вилы пишут по воде,
сомневаться разрешая,
в миг прочтения письма,
всем, кто выжил из ума.

Катит жизнь, как по жиже, трудно,
ощущение предпростудно.
Сердце бьётся, но бьётся пташкой,
словно спутано под рубашкой.

Никого кругом во спасение
в необъятные дни осенние,
будто необитаем остров.
Кто-то сердце рвёт клювом острым…

Время ангелам помолиться,
от молитвы светлеют лица,
и повозки по скользкой жиже
подплывают к судьбе поближе.
Ой, судьба, остуди мне ладошкой лоб,
погоди отправляться по миру.
Всё серьёзное – понарошку чтоб,
клоунадою, первым номером.

Когда на видео узрел
себя, со стороны, то понял,
что безвозвратно постарел,
но, слава Господу, не помер.
А понял как, что был живой? —
Нимб не сиял над головой.

Предновогодних пожеланий вёрсты
уводят вдаль и скоро приведут
туда, где во Христе все братья, сёстры,
и где меня, заблудшего, не ждут.

Заметив, что мой взгляд голубоокий,
как у Христа, а я – не здешних мест,
повесят на меня свои пороки,
уверенные, что на мне их крест.

Вот, вот и завопят они: «Распять!»,
и палец вниз опустят, словно знать,
поскольку знаю корни этой знати: