Валерий Четверкин - Легкий мир

Посольство встретили в походе, на Дунае,
Князь принял их в шатре, на берегу,
В степи, где воды чистые бегут,
И горизонт, от края, и до края.
И молвили послы, не надо к нам идти,
Константинополь признает твое княжение,
Пусть будут легкими, домой, твои пути,
И принимаем мы, от Русов – поражение.
И будем дань платить, и больше, чем всегда,
И договор, писать к тебе прибудем,
Давай же князь, все трения – забудем,
Пусть, лишь торговля, наши свяжет – города.
А в знак признательности, ты дары прими,
Что Византия, с нами – откупом прислала.
Для возмещения, добра везли не мало,
Грузи же князь, его, на корабли.

Князь Игорь повелел поход остановить.
Нужды не стало, если есть – согласие.
Варягов с Печенегом, распустить,
Уладив с ними все их разногласия.
И рати развернув, идти домой,
Дружинам дав, и отдых, и покой.
И лишь предательства, не мог наш князь простить,
И печенегам дан приказ, болгаров – бить.

Княгиня Ольга – сына родила.
Их первенец, был – беспокойным малым,
И Ольга, сына, голосом усталым,
Однажды, Святославом назвала.
У князя много дел, послы из Византии,
Скрепя перами, пишут договор,
Своих послов, отправил – княжий двор,
В Константинополь, пункты править, кое-какие.
Когда взаимное согласие пришло,
О дружбе и любви, торговле и укладах,
Военной помощи, в конфликтах и разладах,
Они и мир, между народов, принесли.

Князь, по обычаю, собрав свои отряды,
На сбор полюдья, в земли, поскакал.
К Древлянам, в Искоростень, где «ватажил» Мал,
И там, где Киеву, давно уже не рады.
У Иерона много ратников легло,
Когда Босфорское сражение проиграли,
Что грек огнем силен, тогда еще не знали,
И, рать – варягами, пополнилась числом.
Германцы жадны до добычи и побед,
Хотя сражаются бесстрашно и умело,
И пусть, любви к богатству – нет предела,
Но исполняют, данный свой обет.

Князь Мал предвидел Игоря приход,
Пусть греки и щедры на подношения,
Из чувства страха, или уважения,
Но и казна, свой требует – доход.
Что жадны ратники, Мал чувствовал давно,
И, что князь Игорь, тронется за данью.
Вот, и конец, наступит – выжиданию,
И Игоря убьет он все равно.
Купить германцев, воз пообещав,
Отправил он людей своей дружины,
Но как-же сделать так, не без причины,
Чтоб Игорь с малою дружиной – приотстал.

Собрали дань легко, скрипят воза с поклажей,
Неспешно выезжая за ворота,
И, у дружинников, теперь одна забота,
Доставить дань, куда их князь прикажет.
Князь с малою дружиной пировал,
Старейшины Древлян, устроили застолье,
И стол ломился от избытка хлебосолья,
Чем Мал дружину князя угощал.
Мы, в Киев – князь, сготовили ватагу,
Не все ж – германцам, службу нам нести,
Свои бойцы нужны, и, ты уж князь – прости,
Замена есть своя, наемному – варягу.
Их посмотри, они уже в пути,
Прибудут в Искоростень, и согласны к службе,
Всегда готовы, за тобой идти,
Не денег ради, а по старой дружбе.
Прибудут, в след тебе пошлем гонца,
Чтоб ты, князь, принял их на пополнение,
А если, вдруг, какие, где – волнения,
То биться рядом будут до конца.

Князь Игорь понимал, Древлянам веры нет,
Но и бойцы нужны, проблем вокруг не мало,
И с Печенегами, забот еще – хватало,
А в крону леса, выбрался – рассвет.
Не вдалеке, раздался стук копыт,
Гонец, известия, доставить торопился,
Что уговор о пополнении не забыт,
И с новобранцами, обоз остановился,
Что князя ждут, принять в состав дружин,
Древлянских, подготовленных – мужчин.

И князь отдал приказ – обозу в Киев град,
Дружинникам при таборе остаться,
А сам, с дружиной малою, назад,
Спешит, ватагам новым – показаться.

Их встретили в лесу, и разгорелся бой,
Дружина малая, никак не растерялась,
И князя Игоря, она в бою, старалась,
Закрыть, от нападающих – собой.
Но силы не равны, под звон мечей, и стон,
Ряды редели княжеской дружины,
И, вот уже вплотную встали спины,
Под копии град, и стрел, со всех сторон.
Князь схвачен был, и меж дубов – распят
Как изверг дикий, мести на потеху,
Но нападающим, вдруг стало не до смеха,
Когда его, они узрели – взгляд.
И кроны всколыхнулись в небеса,
Кровь окропила чернозем кургана,
Князь жертвой стал, наветов, и обмана,
Услышав Рюрика, с Олегом – голоса.

И рассвет озарил, тишиной напоенные степи,
Сеть опавших окопов, и воронок беззубые рты,
И торчат из земли, блиндажей – деревянные крепи,
Что остались от боя, что прошел на кануне зимы.
Зашуршала листва, ветер ласково треплет березы,
Экипажи готовы, вновь столкнуться с заклятым врагом,
И отбить у него, эту землю, сквозь стоны и слезы,
Окроплённую кровью, под лощеным, чужим сапогом.

Заревели моторы, командиры вели перекличку,
Выдвигались бригады, по местам дислокаций врага,
Матерясь перед боем, это стало обычной привычкой,
Как и вспомнить любимую, у родного в дали очага.
Берег Псела широк, взвод несется по низу лощины,
Доложила разведка, о скоплении тигров большом,
Значит только наскок, неожиданность в деле таком,
Не подавит врага, но под каски – добавит морщины.

В группу тигров метнулся капитан – командир батальона,
И с приказом «Вперед!», «За победу ребята!», «За мной!»,
Он рванулся вперед, в тот не равный, навязанный бой,
Лишь дыхание хриплое, доносилось с его микрофона.
Выстрел первый, удачно, разорвал бок немецкой машины,
Развернувшись на месте, с трех ударов поджег и второй,
Уходить, маневрируй, не нарваться бы только на мины,
Но враги развернулись, и открыли по танку огонь.

Скрежет взрыва, осколки, перекошены лица танкистов,
Командир наш подбит, все, выносим его, ведь рванет,
Нас подбили, уходим, закричал наш механик связистам,
Вынося командира, сжав в кровавой руке – пулемет.
И в воронке укрывшись, изготовив оружие к драке,
Они видят, как немец развернул к ним машину свою,
Танк горит, ну и что, ведь раздавит, в бою, как в бою,
И рванулся он к танку, перекрыть путь – фашистской
собаке.

Жар съедает лицо, руки плавит рычаг поворота,
Но движок заревел, едкий дым застилает глаза,
Все, вперед на врага, пусть с другими сражается рота,
Этот мой уж теперь, и блеснула дорожкой слеза.
И вгрызаются в землю обгорелые траки машины,
Враг попятился, выстрелил, не попал сука, весь второпях,
И на полном ходу, не сдаются в России – мужчины,
Он взрывает врага, оставаясь на веки в степях.

Так сражались деды, подарив нам свободу и небо,
Оставляя примеры своих подвигов, внукам в веках,
Колосятся поля после войн, и сражения – хлебом,
А о подвигах их, повествуют на всех языках.