Сергей Русских-Север - Мужчина с биографией. Избранное

Утром мы с Олей встали, разбудили этих голубей в соседней комнате и стали готовить завтрак на кухне. Минут через 10 к нам зашёл уже одетый Жабик и, по всей видимости, уже собирался уходить.

– Ты что пошёл уже? – спросил я его;

– Да, пора уже, ты идёшь? – ответил он

– Да нет, я не спешу – удивлённо сказал я, и продолжил – Ты хоть позавтракай, Жабик!

Он был весь, какой то недовольный, со злобненькой гримасой на лице.

– Да нет, спасибо, я вчера уже поел – он повернулся и пошёл к дверям. Открыв двери, он задержался на пороге, повернулся к нам, провожающим его, и сказал:

– Ну ладно, спасибо за всё, в курзале увидимся – После этого повернулся, немножко как-то присел, очень громко пукнул на весь подъезд и пошёл себе вниз.

– Да – сказала мне Оля. – Ну и друзья у тебя. Ничего не скажешь. Серьёзное чувство юмора.

Мне было очень стыдно за свой смех после громкого пука Жабы. Я, разумеется, извинился за товарища, а когда вышла Лариса из спальни и услышала рассказ об этом Жабьем уходе, она сказала:

– Это он отомстил так за то, что я не сразу перед ним ноги раздвинула. Передай привет этому Алену Делону, когда встретишься с ним.

Девчонки были просто классные, они очень спокойно и с юмором отнеслись к выходке нашего Юрика, а после того, как Ольга ушла в магазин, мы с Ларисой уже во всю целовались. Когда Оля пришла, у нас была просто дивная любовь втроём, причём мастерство каждой из них было на высочайшем уровне.

Такие девчонки не забываются никогда. В свои совсем юные годы, благодаря тому, что судьба дала им светлые головы, способные думать, они относились к сексу, как к высочайшему из наслаждений и поэтому были восхитительны и эрудированны в нём. Хотелось доставлять им радость и радоваться вместе с ними. Чрезвычайно чистоплотные и ароматные, эти две кошечки могли украсить любой гарем мира, любую постель мира, любого мужчину. К сожалению не все наши женщины настолько подготовлены интеллектуально к любви, чтобы их можно было воспевать так, как поэты всегда воспевали жриц этого красивейшего и достойнейшего из призваний этих великих существ – женщин.

Ну а что же наш герой? А Юрик пришёл в курзал, к нашим любопытным музыкантам и, в ответ на вопрос:

– Ну как там всё, было? – ответил в своей манере – Полное говно!

Это я узнал от ребят, когда пришёл вечером. Вот такой вот товарищ у меня. Человек легенда, а не Юрик!

Ныне избалованный, толстеющий, стареющий, брюзжащий, ворчливый сукин сын, который если не предпримет что-нибудь кардинальное в своей судьбе, то даже и не знаю, чем это всё может кончиться, но думаю, что ничем хорошим. Но всё – таки, несмотря на все его минусы, надеюсь на то, что появится в его жизни и его душе музыка, которая вот ещё немного и уйдёт оттуда совсем. Если уже не ушла…

Странная, странная штука жизнь. Нам словно бы даются какие-то серьёзные шансы на то, чтобы полностью самореализоваться на этом определённом этапе, но вместе с этим какими – то непонятными, сверхъестественными силами постоянно чинятся очень и очень сложные препятствия, которые мы, чаще всего не в состоянии преодолеть. Постоянно что-то отвлекает нас от главного, постоянно мы сами создаём себе обстоятельства и проблемы, из которых сами же потом с трудом выпутываемся, если выпутываемся вообще. Дьявол это, дьявол… А мы, дураки, ведёмся!

Из армии я пришёл с твёрдым намерением поступать в Институт культуры. Почему именно туда? Потому, что знал совершенно убеждённо – дальнейшая моя жизнь будет связана только с шоу-бизнесом. Для этого у меня были определённые, серьёзные задатки всегда. Да и предармейская моя жизнь, когда я разрывался между заводом, куда постоянно и настойчиво толкал меня отец, и работой музыкантом в ресторане, разумеется, оставило определённый след в моём сознании. Одним словом, сразу же на третий день своего пребывания на гражданке, я подал заявление на подготовительный факультет Пермского Института культуры, куда и был моментально зачислен. Я, наверное, легко был бы зачислен на «рабфак» любого вуза города, т.к. к армейцам всегда отношение было достаточно почётным.

Благополучно отучившись, год, меня, уже первокурсники, направили на традиционные сельхоз – работы. Колхоз назывался «Красный Урал». Само название говорит о разрухе, пьянстве, грязи и страшной неорганизованности местных жителей. Ежегодно они с нетерпением ждали студентов, потому как убрать свой урожай картошки, что всегда делалось практически вручную, им явно было не под силу. Нас в колхозе было, наверное, человек 60. Из них только 5—6 человек были лица мужского пола. Само собой разумеется, быстро разобравшись в обстановке, как человек чрезвычайно деятельный, всех пацанов я легко «поставил в стойло», потому как это были совсем ещё молоденькие, не видевшие ни тяжёлой работы, ни армейской жути, с белыми ручками, женственные ребятки, которых их мамы устроили в творческий ВУЗ. Договорившись с председателем колхоза, я создал бригаду грузчиков и заработал за месяц, по отдельным, только для этой бригады нарядам, приличные деньги. Правда, т.к. работа была довольно тяжёлой, а контингент мой явно не приспособленный к такой работе, не обошлось без эксцессов. Двое работников сбежали от меня, т.к. иногда приходилось будить их старыми армейскими приёмами, т.е. просто переворачивая. Но зато вместо этих граждан, которые жаловались в городе на невыносимые условия труда и на деспота – бригадира, т.е. меня, прислали 2-х армейцев, нормальных людей. Один из них был танкист – саксофонист, впоследствии – мой близкий товарищ – Марат Парамов. Вместе с этим человеком мы учились пять лет и претензий друг к другу не имели. Когда я задерживался в своём Крыму, он всегда помогал мне, придумывая различные истории о том, что я в больнице, или на гастролях, всегда «отмазывал» меня. У нас была достойная мужская солидарность. Это касалось и конспектов и посещения лекции и совместных половых приключений в институте. Дело ещё и в том, что в группе из 25 человек, нас, мужчин было всего 3. Это были – я, Марат и Мелик Пудукчан, милейший, добрейший человек из Армении, которого мы всегда опекали и любили за его бескорыстный и спокойный характер

Девчонки были, в основном, приезжие – бывшие десятиклассницы и, в общем, достаточно простые. Вместе с тем, многие, уже ближе к 3—4 курсам начали настолько быстро формироваться в зрелых самок, что мы просто ежегодно удивлялись, глядя на них. По всей видимости, это происходило, благодаря процессу полового дозревания и тлетворному влиянию города. На 4 курсе большинство из них уже имели серьёзные представления о том, что и куда вводится. Почти все курили и любили шампанское. К нам они относились очень хорошо, и мы, в свою очередь, старались не обижать ни словом, ни делом. Иногда, в конце занятий я вставал и говорил: