Сергей Русских-Север - Мужчина с биографией. Избранное

– Милые и горячо любимые мои! Ставлю вас в известность, что сегодня вечером иду на оргию! Поэтому, завтра на семинаре меня не будет! Прошу сообщить преподавателю, что занимаюсь общественным поручением! —

Они смущённо хихикали, говорили всё как нужно, а на завтра кто-нибудь из них смущённо, полушутя – полусерьёзно с детским любопытством, спрашивал:

– Ну, как оргия вчера, Сергей? —

На что, не мудрствуя лукаво, я отвечал:

– Спасибо, всё в порядке! Ваш папа был на высоте! —

Они все удовлетворённо хихикали, прикрывая ротики ручками, и мы продолжали дружить. С преподавателями, в принципе, всё происходило, достаточно просто. Поднаторев ещё в школе в умении задавать каверзные вопросы, я иногда ставил их в тупик. Зачастую, они были несложными оппонентами, т.к. в недавнем прошлом, закончили аналогичные ВУЗы и особыми научно – проникновенными знаниями не обладали. Куратором у нас была, достаточно молодая ещё, преподавательница каких-то общественных дисциплин, Козолова Луфина Павловна. Между нами была негласная договорённость не задевать личных амбиций друг друга, что мы и делали, поэтому отношения были неплохими. С глубоким уважением вспоминаю единственного преподавателя, действительно от бога, профессора Святкина. Он заведовал кафедрой психологии в институте. Как-то раз я попробовал отнестись к его предмету беспечно и сдать нахаляву, досрочно, полагаясь лишь на своё обаяние и эрудицию. Вот что из этого получилось.

Я подошёл к нему и сказал, что мне необходимо срочно уехать на гастроли. Вследствии этого спросил, не смог бы он принять у меня экзамен досрочно? На что он мне положительно ответил и назначил день. Я пришёл в назначенное время, взял билет, понял, что ни «бельмеса» и подготовил речь. Выслушав меня внимательно, он посмотрел мне в глаза., взглядом взбешённого пса и спросил:

– Ты что, придурок, за мудака меня держишь?

Бросил мне билет и продолжил:

– Придёшь вместе со всеми! – развернулся и ушёл.

Я понял, что с этим мужиком у меня халява не прокатит, достаточно серьёзно подготовился, и, придя на экзамен со своей группой, сдал на 4.

– Если бы ты не был у меня раньше, поставил бы 5! – сказал Святкин, и, я сразу зауважал его, как объективного и принципиального человека и преподавателя. Кстати, спустя год, он ушёл из этого идеологического ВУЗа со страшным скандалом, который устроил нашей ректорше. По всей видимости, эта женщина, которая сделала себе карьеру не только на «марксизме – ленинизме», достала его, уважаемого, в нашем городе, учённого.

Когда он уходил, многие студенты слышали его гневный голос: – Я знаю, каким местом ты своё кресло ректора всю жизнь зарабатывала!

На что она визгливо отвечала: – что, это мол, не его дело, и, что она, мол, не потерпит у себя в Институте, таких хамов беспартийных!

Да! И не потерпела. Профессор Святкин ушёл в медицинский, а она, благополучно пережив 3-х или 4-х правителей этой страны, очень долго, насколько я знаю, руководила в этом институте.

С этой женщиной я встречался только один раз, на распределении, но оставила определённый след в моей памяти.

Распределение происходило таким образом. В кабинет, в котором сидело уже 6—7 ведущих преподавателей института и куратор группы, приглашался студент. Он уже был ознакомлен с предполагаемыми местами своей дальнейшей работы, причём в основном это были какие-то непонятные, ссыльные места. Клубы и Дома культуры в заброшенных деревеньках, куда естественно никто не хотел ехать. Свободное распределение давалось 2—3 человекам из группы, по очень серьёзным, как бы смягчающим вину, обстоятельствам. Разумеется, все очень хотели иметь свободное распределение, но не всем его давали. Собрав необходимое количество справочек и бумажечек, т.е. тех необходимых аргументов, которые требовались, заручившись моральной поддержкой зав. кафедрой, я вошёл в этот кабинет и сел в углу, как на допросе. Зав. Кафедрой встал, поправил очки и, глядя в лицо ректорше, сказал:

– Студент Русских, претендует на свободное распределение, все необходимые документы предоставил, причины такие-то, такие-то.

Эта старая дева, нервно опершись руками на стол, вскочила и стала ходить по кабинету, дёргая свой пышной в перманенте, головой:

– Я знаю, что у товарища Русских продуманно всё уже с 1-го курса! – Воскликнула она. Я подумал – как бы в обморок не упала, курва!

Она продолжала:

– У таких, как он – нет никакого патриотизма и совести! Такие, как он едут работать куда – нибудь поближе к морю и солнцу; а не поднимать культуру в наших деревнях!…

Она говорила минут 5 довольно мерзкие и оскорбительные слова, по всей видимости, просто для того, чтобы показать, какая она патриотка, жёсткий руководитель и как она любит нашу бедную, страдающую без таких, как я, деревню.

Когда она закончила, я спросил:

– Извините, я могу идти?

– Идите! – гневно ответила она, и я вышел, уверенный в том, что мне все – таки дадут свободный диплом. Так и получилось, разумеется.

Мои товарищи тоже, в принципе, были довольны своим распределением. Все прекрасно понимали, что всё это бред сивой кобылы и никто, разумеется, так и не работает в этих дальних деревеньках за копеечные зарплаты. Согласитесь, что каждому ведь своё на роду написано. Если б у меня были другие гены, другое воспитание и ещё целый набор других качеств, возможно, меня и устраивало бы то, что предлагала мне тогда эта коммунистическая страна.

Позже, как это ни странно, в Испании, я столкнулся с деятельницей одного из периферических отделов культуры, но об этом я расскажу в другой главе.

Своей учёбой в институте, я в принципе доволен. Те знания, которые я хотел получить, конечно не получил, если учесть что из 60—70 предметов, изучаемых нами, 40—50 были основаны на «марксистско – ленинском» учении и были просто не нужны, как сейчас выяснилось. Кроме того, преподавание и требование к учащимся были очень слабыми, поэтому те, кто хотел учиться и самообразовываться – занимались самостоятельно. Положительные моменты в процессе обучения, разумеется, были. Я очень признателен педагогам английской кафедры, впоследствии это мне, ой, как пригодилось, и, институтской библиотеке, где я прочитал очень много, интересующей меня литературы, начиная с Ренуара и заканчивая Маркесом и Борхесом. Кроме того, сам процесс общения, то, что называется студенческой жизнью, естественно не обошли меня стороной и оставили целый ряд приятных воспоминаний. Бог нас ведёт и не исключено, что если бы моя студенческая жизнь была бы сложнее, чем была, то неизвестно как бы сложилась моя деятельность там, на юге, неизвестно как бы это отразилось, на мои взаимоотношения с тем миром, который был мне достаточно дорог. Поэтому я с нежностью и с улыбкой вспоминаю свои студенческие годы.