Полина Магирская - Бабочки за моим окном

О нет! Заметили меня!
И сердце сразу с ритма сбилось.
Но мне история мила,
Я записать ее решилась.

Чтоб тот, кто прочитает этот стих
Или услышит вдруг из уст другого.
Задумался над тем, кому грубит,
Над тем, что в поле ты один не воин.
Что, двигаясь к своей мечте
Ты о других не забывай.
Ведь не один ты на земле,
Она наш общий пономарь.

Пока наш разум не устанет,
Я буду звать тебя, сквозь боль.
Я буду звать тебя, сквозь слезы,
И верить в то, что ты со мной.

Кричать безмолвно, безнадежно,
Что это сон, что я проснусь.
Что в нашей жизни все возможно,
Что я тебя смогу вернуть.

Что ты жива, что все прекрасно,
Что просто все в округе лгут.
И пред могилой я напрасно,
Ведь, ты не там, я знаю! Тут!

Ушла любовь, погасли свечи,
Но сердце бьётся до сих пор.
В том ритме, ритме этом вечном.
Вот он – ужасный приговор.
Ну как жестока, безнадежна,
Любовь, горящая в огне.
Была груба я, ненадежна
И свет погас в моем окне.
Пришла зима, завяли розы,
Так нежно росшие во мне.
Но вновь в глазах застыли слезы,
Печаль мою унес рассвет.
Да, что-то все-таки осталось.
Но так нельзя, не правда ли?
Ни сердце биться перестало,
Все дело в проклятой любви.

Наш мир из звуков и запахов.
Я живу, как и вы, наверное…
Открыть бы глаза заплаканные,
Увидеть лучи солнца первого…

Я вижу лишь тьму, мне холодно…
Как по струнам души слезы капают.
И страшно мне… Больно…
Сердце все, словно в заплатках.

И знаю я точно, что небо синее!
Только вот, какой он, синий?
И забила птица белыми крыльями.
Белый – это ведь, снег зимний?

И не нужно мне жалости глупой.
Все равно о цветах не расскажите.
Я беспомощный, словно кукла.
Вы мне мир никак не покажите…

Но и вы, сквозь грозу, не услышите
Звуки музыки, мира бескрайнего.
Вы ведь можете только видеть.
Мне так жаль, а чего, я не знаю…

Наш мир из звуков и запахов.
Я живу, как и вы, наверное…
Зачем глаза для солнца раннего.
Я и так его вижу, верно?

Ты знаешь, мы знакомы очень мало,
Иль незнакомы вовсе, бог с тобой.
Позволь, меня не понимаешь, правда?
И ты поверь моих не стоишь слов.

Ты думаешь «ребенок глупый» так, да?
Но есть ведь право рассказать, поверь.
Ребенок я лишь телом, правда.
Душа с тобою говорит теперь.

Я одиноко и безлико
Свечу давно с небес всем вам.
А вы смеетесь, тихо-тихо:
«О, эта глупая Луна!»

Я плачу на плече у Солнца,
Оно смеется и твердит:
«Не бойся, все ведь обойдется!
И сбудутся твои мечты!»

И вот однажды я влюбилась,
Да в человека, да… глупа.
Я перед Солнцем извинилась.
Лишь для него светила я.

И как-то раз, глубокой ночью,
Он мне сказал: «Прости меня.
Поверь, люблю я больше Солнце»
И он забыл… ночь… и меня.

Я долго плакала ночами,
Смотреть на Солнце не могла.
Все вспоминала обещанье,
Что как-то Солнцу я дала.

И вот однажды вырвав сердце,
Утерла слезы на глазах.
«Раз ты так сильно любишь Солнце
Тогда сгори в его лучах!»

Я не смотрю больше на Солнце,
Все так же плачу, но одна.
И верю, что все обойдется,
Ведь я же… глупая Луна.

Порой мне кажется, что что-то здесь не так,
Что что-то здесь неправильно, наверно.
Эмоции как будто невпопад.
И я как будто покрываюсь скверной…

Ну почему я не умею смотреть вдаль?
И почему я слышу гул сирены?
Сама, как будто ржавая деталь,
Долблюсь не в такт в придуманные стены.

Чтоб было правильно все, лишь такой пустяк!
Возьми, да выбрось заржавевшую деталь!
Ломая кости по пути, да, просто так!
Деталь, ведь эту, вряд ли будет жаль…

«Быть может кто-нибудь придет на помощь мне?»
Скажи, зачем несу я этот бред?
Ведь, знаешь ты не хуже и меня,
Какою глупой может быть Луна…

Для человечества оправдан
Совсем любой, голимый бред.
Ведь мы зовем к себе обратно
Тех, кто покинул этот свет.

Тех, кто ушел из нашей жизни,
Захлопнул дверь, сказал «прощай».
А может быть сказал «прости» он,
А может просто «не скучай».

Сказал «останемся друзьями»,
«Забудь, что было. Не грусти»
Или в молчании стояли,
Или бесцветное «прости».

И не уйти уже от боли,
И не понять за что тебя…
Твоя слеза, лишь капля в море,
А для него водой вода.

Отчаянно зовем обратно,
Чужой не слушая совет…
Для человечества оправдан
Совсем любой, голимый бред.

Мой друг, пора идти вперед,
А ты не поднимаешь взгляд от ног.
Что изменилось? Взглянешь на меня
И дрогнет на клинке твоя рука.

Давай, ударь. Я знаю, что ты сможешь.
Ведь, в чувствах разобраться очень сложно.
Но чувствуешь ли слезы ты свои?
Пожалуйста, себе только не лги.

Клинок поднял – удар смертельный.
В нем отразился я на миг.
Тебе, я вижу, слезы надоели.
Пожалуйста, себе только не лги…

И вот немая сцена, боже, драма!
Как будто это фильм, как будто всё судьба!
Ты мне шептал: «Я ненавижу…» плача.
Пока скулила в сердце ярая тоска.

Пока кричала боль, неистово пронзая
И душу, и живые небеса.
А ты смотрел, глаза не отрывая,
Как остывало тело друга – не врага…

Иногда боль глуха. Тебе кажется,
Будто лучше не видеть совсем.
Ты боишься, что путь твой окажется
Только клеткой, в петле перемен.

И тогда, ты на миг задыхаешься,
Прячешь сердце свое ты от ран,
И его уберечь ты пытаешься,
Превращая в огромный кристалл.

А от времени, пыли и копоти
Станет разум, непрочной свечей.
И тебе уж, ничто не поможет, впредь,
И никто не придет за тобой.

Было проще бы, если б заранее,
Видеть сердца осколки и боль,
Неуменье держать обещания,
И злобу за добротой.

И тогда люди были б несчастливы,
Пряча в кармане кинжал.
И тогда, все кричали не гласно бы:
«Вон этот чертов кристалл!»

Ведь тогда людям было больнее бы,
И быстрей нарастал минерал.