Полина Люро - Бабочка мертва [СИ]

Августовское утро выдалось на удивление жарким и солнечным. Я вышла на крыльцо и вздохнула чистый прозрачный воздух. Растения в дачном саду назло приближающейся осени распускали новые бутоны, зеленела давно некошеная трава. Цветы на участке полыхали яркими красками, порхали стрекозы и бабочки. Одна из них доверчиво села мне на руку, пощекотав мохнатым брюшком. Я засмеялась и легонько дунула на неё. Шоколадная красавица взмахнула полосатыми крыльями и полетела на цветок.

«Лети, лети пока можешь, радуйся жизни! ― проводила её полёт восхищённым взглядом. ― Странно, как же их много в саду, этих легкомысленных летуний. Сейчас же не июль, когда они повсюду и шагу невозможно ступить, чтобы не заметить их лёгкое порханье. Но это лето странное, всё в нём не так как обычно ― слишком жарко и влажно. А вот ласточки уже давно улетели. Жаль».

Я вздохнула и спустилась с крыльца. Порыв ветерка парусом раздул подол пышной юбки, свободные рукава платья захлопали как крылья бабочки, распущенные волнистые волосы закрыли лицо. Стало щекотно, и, засмеявшись, я собрала их в короткую косу. И зачем, спрашивается, надела это платье сегодня: из легчайшего китайского шёлка, цвета молочного шоколада с разноцветными полосами на юбке ― оно было бы в самый раз на любом празднике, но здесь в деревенской глуши? Сама не знаю, просто захотелось.

«А ведь мы с тобой похожи, летунья, обе такие красивые, особенно сегодня!» ― шепнула я, проходя мимо пышного куста флоксов, где на цветке застыла моя «знакомая».

Я вышла в поле, начинавшееся прямо перед домом, захотелось собрать букет полевых цветов. Конечно, цветы уже не такие яркие, как в середине лета, но всё равно удивительно хороши. Сегодня на дачу, наконец, должны приехать родители, а я так соскучилась: подумать только, провела целую неделю в одиночестве. Для меня это была настоящая пытка, и почему только заупрямилась и не поехала в город вместе со всеми?

Цветов на поле оказалось не так уж много: местные козы и овцы постарались, пришлось идти к небольшому перелеску. Там я без труда собрала целый букет. Через полчаса, мурлыча прилипчивый мотив и открывая калитку, бросила взгляд на бабочку, всё ещё сидевшую на цветке бордового флокса.

«Что с тобой, летунья?» ― удивилась я, и дунула, прогоняя её с куста. Но бабочка не шелохнулась. Легонько коснулась пальцами её крылышка, но результат был тот же.

«Бедняжка! Как же коротка твоя жизнь! Мне, правда, так жаль», ― я склонилась над застывшим тельцем и вздрогнула, потому что позади меня скрипнула калитка. Испуганно обернулась на звук, и собранный букет выпал из руки.

Прямо передо мной стоял незнакомый человек. Самый обычный, в футболке и джинсах, совсем ещё мальчишка. Почему же тогда у меня от страха подкосились ноги? Может, из-за его совершенно пустого взгляда. Казалось, человек смотрел не на меня, а куда-то вдаль, одной рукой судорожно теребя край футболки, а в другой сжимая какой-то тёмный предмет.

Не в силах отвести глаз от незнакомца, я попятилась к дому, рука скользнула по кусту флоксов, словно ища в нём опору. В этот момент бабочка на цветке очнулась, взмахнула крыльями и быстро улетела.

«А мы не так уж с тобой и похожи, летунья. Я не могу спастись как ты, не могу», ― пронеслось в голове.

Обречённо заглянув незнакомцу в лицо, зачем-то прошептала: «Она жива, бабочка жива…»

«Это ненадолго, ― ответил он. Его глухой голос был спокоен и полон тоски, ― она тоже умрёт. А ты не бойся, больно не будет, обещаю».