Полина Люро - Привет, Серёга! [СИ]

Василий Петрович, а для друзей просто Вася, возвращался со смены и, увидев на лавочке свою соседку по этажу, бабу Машу, радостно с ней поздоровался: «Привет, соседка! Что случилось, почему грустим?»

К Марье Васильевне он относился с нежностью. Такого доброго и отзывчивого человека, как она, надо было ещё поискать. Когда в прошлом году он потерял жену, никому до него и дела не было. Но баба Маша взяла Василия под своё «крылышко». По-соседски приглашала попробовать борщ, зашивала порвавшуюся куртку или рубашку, угощала его любимыми пирожками с капустой, а главное, всегда находила для него слова поддержки и утешения.

Василий это ценил, если б не она ― наверняка бы спился. А ещё, несмотря на свой немаленький возраст, она никогда не унывала и делилась своим оптимизмом с другими. И вдруг ― такое печальное, расстроенное лицо. Разве мог он пройти мимо?

Баба Маша попыталась улыбнуться в ответ, но при этом грустно вздохнула. Он нахмурился и присел рядом с ней на скамейке.

― Баб Маш, что случилось? Может кто обидел тебя, скажи, я это так не оставлю, ― и Василий продемонстрировал свой немаленький кулак.

― Да всё в порядке, Васенька, не волнуйся обо мне, ― сказала старушка и, достав из кармана платок, вытерла покрасневшие глаза.

―А ну-ка, посмотри мне… Бог ты мой, да на тебе лица нет, рассказывай, всё равно не отстану, знаешь же мой характер!

Баба Маша всхлипнула и взяла соседа за руку.

― Только, Васенька, обещай, что не будешь надо мной смеяться.

― Да за кого ты меня принимаешь?

―Ладно, вот что, у меня в квартире… полтергейст поселился! Или «барабашка», уж и не знаю, как это называть. Вторую неделю мне спать не даёт: посудой гремит, дверцами скрипит, люстру качает… Я сначала думала, может, землетрясение какое, но не каждую же ночь! Страшно мне, дружок. А вчера по кухне вилки летали…

Вася крякнул. Такого от разумной соседки он не ожидал. Она посмотрела на него и снова тяжело вздохнула.

― Понимаю, ты мне не веришь. Я раньше и сама смеялась над такими рассказами. Подруги мои мне говорят, мол, с ума ты, бабка, сходишь. А я в этом доме тридцать лет прожила, ничего подобного сроду не было. И вдруг ― такая напасть. Что делать не знаю, переезжать в моём-то возрасте? Не справлюсь я сама, а дети далеко, ты же знаешь, за границей работают…

― Послушай, а может, это мыши? В нашем доме по вентиляции какая только дрянь не шастает. Помнишь, как «каракатица» сверху ремонт делала? Так все её тараканы к нам эмигрировали, ― помолчал и хмыкнул, ― нет, не все, большая часть так у неё в голове и осталась…

Баба Маша печально покачала головой, поправив свой маленький беретик, и шмыгнула носом. Почесав в затылке, Василий решился.

― Значит, говоришь, каждую ночь безобразничает? Ну ладно, я сегодня вечером часиков в десять к тебе приду. Буду разбираться, кто там у тебя поселился. Жди.

И, похлопав её по плечу, деловито прошёл в дом. Придя к себе, Вася заварил опостылевшие пельмени, немного плеснул в стаканчик «для аппетита», выпил и задумался. Что же делать? Неужели и правда у бабушки «крыша поехала», обидно-то как! Да, сто пудов, это мышь озорничает! Придется поймать грызуна и показать соседке, может, она и успокоится…

К десяти вечера Василий собрался, прихватил с собой пару мышеловок, подумал и, сам не зная почему, взял початую бутылку и молоток и сложил всё в сумку. Задерживаться у соседки он не собирался, в «барабашек» не верил, но на душе было как-то неспокойно.

Баба Маша в стареньком халатике открыла дверь и проводила «спасателя» на кухню. Вася по-хозяйски сел за стол.

― Ты, баб Маш, иди в комнату, спать ложись и ничего не бойся. Я буду уходить, дверь захлопну. А пока посижу, покараулю.

Соседка кивнула и пошла потихоньку. Он посмотрел вслед её печально сгорбившейся спине, расстроился и, взглянув на чисто убранную кухню, загрустил. «Да, когда моя хозяйка была со мной, у меня тоже в доме был порядок…» Махнул рукой и достал из сумки бутылку. Поставив её на стол, подумал и положил рядом молоток, на всякий случай.

Просто так сидеть было скучно, но он не стал включать телевизор. Всё должно быть честно, а то ведь можно и не услышать, как эта проклятая мышь шуршит. Василий расставил мышеловки, разложив в них приманку. Оставшийся кусок сыра положил на стол и снова сел ждать. Посмотрел на бутылку «беленькой» с остатками сыра в пакете и подумал, что этому натюрморту явно не хватает стакана, поднялся, чтобы поискать его в буфете…

Вот тут-то и началось. Сначала хлопнула одна дверца шкафчика наверху, к ней присоединилась вторая, и они дружно устроили жидкие «аплодисменты». Потом забрякали подвески на пластиковом «под хрусталь» бра на стене, словно по комнате пробежался игривый ветерок. В довершение всему подпрыгнула, громко звякнув, крышка на кастрюле.

Василий открыл от изумления рот и сел. «А бабуля-то была права. Дело тут нечисто». В подтверждение догадки на кухне погас свет, словно кто-то решил пошутить. «Спасатель» быстро достал зажигалку, пожалев, что не догадался прихватить с собой фонарик. Уверенным шагом, на слегка дрожащих ногах он подошёл к выключателю на стене и нажал на него. Лампочка под потолком зажглась.

Но не успел вернуться на место, как она снова погасла. «Ах, ты ж, зараза! Играться со мной вздумал!», ― Василий «завёлся» и снова вернул свет на кухню. Он стоял, грозно сверкая глазами, держа палец на выключателе, показывая, что сдаваться не собирается. И, похоже, этот раунд остался за ним.

Вернувшись к столу, отважный борец с непознанным глотнул прямо из бутылки, закусил сыром и произнёс с ядом в голосе: «Эх, хорошо! А тебе, поди, тоже хочется?» Внезапно перестуки дверцами прекратились, и наступила неожиданная тишина.

― Что, серьёзно, неужели угадал? Выпить хочешь? ― удивился Василий.

В буфете жалобно звякнул стакан.

― Так ты, это, что ли, искал у бабули? ― он показал на бутылку, ― ну, нашёл кого терроризировать. Баба Маша спиртного в доме не держит, разве что корвалол.

Он ухмыльнулся. Чашки в буфете снова жалобно звякнули. Василий подошёл к буфету, достал два стакана и в полной тишине поставил их на стол. Налил себе немного и плеснул на донышко второго стакана.

― Что ж, за знакомство? ― и одним махом осушил свой, скосив глаза на опустевший соседний, покачал головой, ― ну как, полегчало?

Дверца шкафа удовлетворённо скрипнула.

― И как же тебя зовут, бедолага? ― доедая остатки сыра, спросил укротитель «барабашек». Сообразив, что ответить ему невидимый собутыльник не может, стал называть подряд все знакомые ему мужские имена. Пока не «попал». Дверь радостно захлопала.

― Серёга? Ну, привет, Серёга, а меня Василием зовут. Слушай! А чего тебе тут одному маяться? Перебирайся ко мне, я в соседней квартире живу. Тоже один. Вдвоём веселее будет. Ты как? Не хочешь? ― ответом была тишина, ― значит, не можешь? ― грустно зазвенели стаканы.