Елена Федорова - Дар Исиды (сборник)

Его шаги гулко отзывались в пустых комнатах, которых было не так уж много. По три на каждом этаже. Три этажа – девять комнат. Толстые каменные стены предохраняли комнаты от мороза и жары. Внутри было прохладно, но именно такую прохладу Ирвин любил. Он просил не топить камин в своей комнате даже в лютые морозы. Ему нравилось ощущать холодное прикосновение зимы к своему телу и, выдыхая его паром изо рта, чувствовать себя повелителем морозов и вьюг.

Но госпожа Фальк приказывала слугам разжигать огонь во всех комнатах. Они не смели ей перечить. Она была главной в отсутствии хозяина. Когда же господин Фальк возвращался, Ирвин мог делать все, что пожелает. Мог даже отменять приказы мадам Ко, так он ее называл. Но таких счастливых моментов было немного, поэтому Ирвин ценил их. И сейчас, исследуя башню, он словно возвращался в каждый из этих счастливых дней. Девять комнат, девять лет. В каждой комнате – камин с дровами, готовыми разгореться в любой момент.

У Ирвина создалось впечатление, что в башне готовятся к приезду хозяев. Все готово к встрече, нужен лишь сигнал, чтобы все здесь ожило и засияло. Но пока их нет, можно подняться по узкой винтовой лестнице наверх, на крышу.

Но лестница привела его в большую комнату с мебелью и стеллажами, на которых ровными рядами стояли книги в дорогих кожаных переплетах.

– Неужели привидения читают книги? – воскликнул Ирвин, поместив факел в держатель на стене. Взял одну книгу, открыл. На титульном листе значился год 1441. Ирвин присвистнул:

– Этим книгам почти сто лет! Получается, что сто лет назад в этой крепости жили образованные люди. Жаль, что я не знаю этого языка и не могу прочесть эти книги.

Он поставил книгу на место, взял другую, третью. Но все они были на незнакомом ему языке.

– Я обязательно узнаю, что это за язык и прочту все книги. Слово чести! – сказал он, взял факел и хотел уже уходить, но его взгляд привлек лунный луч, блеснувший на оконном стекле. Ирвин подошел ближе. Окно оказалось выходом на круговой балкон, с которого был хорошо виден лес и петляющая между деревьями Луара. На горизонте, там где начинались земли королевства Шенонсо поднималась вверх тонкая струйка дыма.

– Так вот, где живет моя Диана! – воскликнул Ирвин. Он прижал руку к сердцу, потом к губам и замер, подняв руку над головой. Так, по его мнению, рыцарь должен был приветствовать свою даму сердца. Этот жест Ирвин придумал сейчас, стоя на балконе башни. Этот жест он ни разу не повторил на турнирах, потому что среди множества красавиц королевства, его дамы сердца никогда не было.

Ирвин прошелся по круговому балкону, посмотрел вниз на замок Фальков, вернулся в комнату, закрыл балконную дверь, сказал, обращаясь к невидимым собеседникам:

– Как должно быть, вы любили это место, когда жили здесь. Я вас понимаю. Не любить это место невозможно. Я чувствую вашу любовь. Я постараюсь сохранить ее. Пока я жив, эта башня будет стоять здесь. И никто не посмеет нарушить ваш покой. Никто не осквернит вашу святыню, клянусь!

Он повторил жест, посвященный даме сердца. Интуиция подсказала ему, что эта комната принадлежала даме. Все здесь было подобрано с особым вкусом. И даже массивная мебель не выглядела грубой. Резьба и мелкие детали украшавшие ее, придавали предметам воздушность, скругляли прямые углы. А на деревянном потолке наоборот все было подчинено законам геометрии. Геометрические фигуры располагались в строгой последовательности и, по всей видимости, имели свой особый смысл, свое назначение.

Крест накрест шли две надписи: vita – muerta, anima – amore.

– Жизнь и смерть, любовь и душа, – прочел Ирвин и несколько раз повторил эти слова вслух. – Пока мы живы, мы любим. А когда мы умираем, душа возносится к небесам, в обитель Божью. И, может эти фигуры обозначают дорогу, по которой нужно пройти, пока мы живы? А может, это фазы луны… Или нет, это путь от сердца рыцаря к сердцу прекрасной дамы, – улыбнулся. Это сравнение показалось ему самым лучшим. – Да, это путь от сердца к сердцу. Я непременно изображу его на своем рыцарском гербе. И еще я напишу слова: «Долг и Честь, Вера и Любовь». Клянусь!

Ирвину было так хорошо и радостно, что он запел. Вначале негромко, а потом все сильнее, сильнее. Его голос гулко отдавался во всех уголках башни, сливался со звуком его шагов, приобретая объем и силу. Песня звучала даже тогда, когда Ирвин замолчал. Это вселило в него уверенность, что привидения оценили его клятвы, и теперь он с ними заодно. Они его приняли. Значит, он может приходить сюда безбоязненно тогда, когда захочет.

– Благодарю вас, друзья мои, – сказал он, когда наступила полная тишина. – Отныне наши связи нерушимы. Я – черный рыцарь Фальк Неро стану защитником душ, покинувших эту землю, – он поклонился, вышел из башни.

Погасил факел, воткнул его в держатель у дверей, повернул ключ в замке.

– Отныне этот ключ будет храниться у меня на груди. Никто не посмеет прикоснуться к этой святыне. Клянусь!

Он пошел к себе. Из окон его комнаты была видна башня. Он долго смотрел на нее уже лежа в кровати. В какой-то миг ему показалось, что на балкон вышла дама с веером. Но было это реальностью или частью сна он не знал… Ему не хотелось ни о чем думать. Ему просто было хорошо. Хорошо от осознания того, что он наконец-то обрел то, чего был лишен все эти годы. Теперь у него есть любовь и душа: anima – amore…

Утром Ирвин помчался к заветному месту. По дороге он нарвал букет лесных цветов для Дианы. Впервые ему захотелось кого-то порадовать. Это желание сделало его необыкновенно счастливым. Ему захотелось отдать ей всего себя, раздарить себя по клеточкам, по частичкам. Захотелось, чтобы ее смех не смолкал. А он бы смотрел на нее неотрывно и чувствовал, как душа взлетает к небесам и поет песнь менестреля:

Как и в прошлый раз, Диана появилась неожиданно, хоть он ждал ее и смотрел во все глаза на берег Луары. Но она пришла не оттуда. Она вышла из-за дерева, улыбнулась, сказала:

– Здравствуй, мой верный рыцарь!

– Здравствуй… – проговорил он, глядя на нее во все глаза.

Сегодня Диана была одета в длинное платье бежевого цвета с разноцветным орнаментом на груди. Черные волосы струящиеся вниз по плечам, подчеркивали бледность ее лица, делали его еще прекрасней. Ирвин не видел, женщин с распущенными волосами. В замке Фальков все ходили в чепцах или париках. Только Сюзанна не прятала волосы, но они у нее всегда были гладко зачесаны и закручены на затылке. И сейчас, глядя на волнистые волосы Дианы, Ирвин думал о том, что прятать такую красоту – безрассудство. И хорошо, что Диана это понимает. Ирвин смотрит на этот черный струящийся каскад, на белое лицо и улыбается счастливейшей из улыбок. Потому что так он никогда еще не улыбался. Он чувствует, что с Дианой можно быть собой, что она не предаст, не укорит, не обидит так же, как любящий его Бог.