Андрей Белый - Стихи, не вошедшие в основные сборники

По мокрым стогнам отъезжая

На Николаевский вокзал.

<1910>

Зрю пафосские розы… Мне говорят: «Это — жабы».

От сладковеющих роз прочь с омерзеньем бегу.

Зрю — безобразная жаба сидит под луной на дороге.

«Роза», — мне говорят: жабу прижал я к груди.

<1915>

Я попросил у вас хлеба — расплавленный камень мне дали,

И, пропаленная, вмиг, смрадно дымится ладонь…

Вот и костер растрещался, и пламень танцует под небо.

Мне говорят: «Пурпур». В него облеклись на костре.

Пляшущий пурпур прилип, сдирая и кожу, и мясо:

Вмиг до ушей разорвался черный, осклабленный рот.

Тут воскликнули вы: «Он просветленно смеется…»

И густолиственный лавр страшный череп покрыл.

1915

Пришла… И в нечаемый час

Мне будишь, взметая напасти,

Огнями блистательных глаз

Алмазные, ясные страсти.

Глаза золотые твои

Во мне огневеют, как свечи…

Люблю: — изныванья мои,

Твои поцелуйные плечи.

1916

Цветок струит росу.

Живой хрусталь в пруду.

Так жизнь, мою росу,

В живой хрусталь снесу…

С улыбкой в смерть пройду.

Июль 1916

Дорнах

Вы — завсегдатай съездов, секций,

Авторитет дубовых лбов,

Афишами публичных лекций

Кричите с уличных столбов.

Не публицист и не философ,

А просто Harlequin Jaloux,

Вы — погрузили ряд вопросов

В казуистическую мглу,—

Вы томы утонченных мистик,

Нашедши подходящий тон,

Сжимаете в газетный листик,

В пятисотстрочный фельетон.

Корней Чуковский вас попрытче,

Ю. Айхенвальд пред вами тих;

Вы и не Нитче и не Фритче,

А нечто среднее из них.

Года вытягивая в строки

Крикливых мыслей канитель,

Вы — пестроногий, пестробокий

Бубенчатый Полишинель.

1917

Москва

Первое мая!

Праздник ожидания…

Расцветись, стихия,

В пламень и сапфир!

Занимайтесь, здания,

Пламенем восстания!

Занимайтесь заревом:

Москва,

Россия,

Мир!

Испугав огромное

Становище

Каркающих галок и ворон,

Рухни в лес знамен,

Рухни ты,

Чугунное чудовище —

Александра Третьего раздутая, литая

Голова!

Первое мая!

Первое мая!

Красным заревом

Пылает Москва!

Вольные, восторженные груди,

Крикните в пороховое марево,

В возгласы и оргии орудий,

Где безумствуют измученные люди:

«На земле — мир!

В человеках — благоволение!

Впереди — Христово Воскресение…»

И да будет первое мая,

Как зарево,

От которого загорится:

Москва,

Россия,

Мир!

В лесе

Знамен,

Как в венце из роз,

Храбро встав

На гребне времен,

В голубую твердь

Скажем:

— «Успокойтесь, безвинные жертвы:

Христос

Воскресе.

(Христос Воскресе из мертвых,

Смертию смерть поправ

И сущих во гробех живот даровав)».

Первое мая!

Праздник ожидания…

Расцветись, стихия, в пламень и сапфир,

Занимайтесь, здания, заревом восстания.

Занимайтесь заревом:

Москва,

Россия,

Мир!

<1918>

Июльский день: сверкает строго

Неовлажненная земля.

Неперерывная дорога.

Heпepepывные поля.

А пыльный, полудневный пламень

Немою глыбой голубой

Упал на грудь, как мутный камень,

Непререкаемой судьбой.

Недаром исструились долы,

И облака сложились в высь.

И каплей теплой и тяжелой,

Заговорив, оборвались.

С неизъяснимостью бездонной

Молочный, ломкий, молодой,

Дробим волною темнолонной,

Играет месяц над водой.

Недостигаемого бега

Недостигаемой волны

Неописуемая нега

Неизъяснимой глубины.

1920

Ни «да», ни «нет»!..

Глухой ответ —

Над ливнем лет

В потухший свет.

Я погружен

В бессонный стон:

В безвольный сон

Глухих времен.

Ты, как вода,

Струишь туда —

В мои года —

Ни «нет», ни «да».

1921

Больница

Тянулись тяжелые годы,

Земля замерзала… Из трещин

Огонь, нас сжигавший годами,

Теперь потухающий глухо,

Сиял средиземной жарою.

Гляжу: под ногами моими

В твердеющих, мертвенных землях —

Простертые, мертвые руки,—

Простертые в муке —

Умерших…

А небо,—

Как синие шали:

Алмазами

Страстными

Блещет.

И — снова земля отделилась;

И — синяя шаль: мои крылья.

И снова несут меня крылья

В когда-то постигнутый

Дорнах!

И — там,

В бирюзеющих землях,

В негреющих светочах,—

Дорнах!

Ты — там:

В розовеющих

Зорях,

В негреющих

Светах,

Как прежде…

Отдаться ль, как прежде,

Надежде —

Росе бирюзеющей,

Нелли?

……………….

……………….

Вставай, подымайся в пространстве

Трезвеющим светочем. Солнце!

Октябрь 1921

Ковно

Далекая, родная,—

Жди меня…

Далекая, родная:

Буду — я!..

Твои глаза мне станут —

Две звезды.

Тебе в тумане глянут —

Две звезды.

Мы в дали отстояний —

Поглядим;

И дали отстояний —

Станут: дым.

Меж нами, вспыхнувшими,—

Лепет лет!..

Меж нами, вспыхнувшими, —

Светит свет.

1924

Москва

Упала завеса: и — снова

Сурово разъяты закаты —

В горбатые,

Старые

Скаты —

— И в синие

Линии

Леса.

Упорным размеренным шагом

Проходим над черным обрывом…

Блеснуло —

Бесплодным

Зигзагом: —

— Рвануло —

Холодным

Порывом.

Потухли, — как в пепле, — дороги;

Засохли шершавые травы…

Распухли

Склоненные

Ноги.

Горят

Воспаленные

Веки…

_______

Оглохли,

Ослепли —

— Навеки!

1924

Москва

Не лепет лоз, не плеск воды печальный

И не звезды изыскренной алмаз,—

А ты, а ты, а — голос твой хрустальный

И блеск твоих невыразимых глаз…

Редеет мгла, в которой ты меня,

Едва найдя, сама изнемогая,

Воссоздала влиянием огня,

Сиянием меня во мне слагая.

Я — твой мираж, заплакавший росой,

Ты — над природой молодая Геба,

Светлеешь самородною красой

В миражами заплакавшее небо.

Все, просияв, — несет твои слова:

И треск стрекоз, и зреющие всходы,

И трепет трав, теплеющих едва,

И лепет лоз в серебряные воды.

1926

Кучино

Мигнет медовой желтизною скатов,—

Пахнет в окно сосною смоляной,—