Константин Бальмонт - Тишина. Лирические поэмы

Близ пышной Мексики, в пределах Аризоны,

Меж рудников нашли окаменелый лес,

В потухшем кратере, где скаты и уклоны

Безмолвно говорят о днях былых чудес.

Пред взором пристальным ниспала мгла завес,

И вот горим агат, сапфиры, халцедоны,—

В тропических лучах цветущей Аризоны

Сквозь тьму времен восстал давно отживший лес.

Он был засыпан здесь могучим слоем пыли,

Стихийной вспышкой отторгнут от земли,

С ее Созвездьями, горящими вдали.

Но канули века, и кратеры остыли,

Скитальцы бледные владыками пришли,—

И новым сном зажглись обломки давней были.

Между льдов затерты, спят в тиши морей

Остовы немые мертвых кораблей.

Ветер быстролетный, тронув паруса,

Прочь спешит в испуге, мчится в небеса.

Мчится — и не смеет бить дыханьем твердь,

Всюду видя только — бледность, холод, смерть.

Точно саркофаги, глыбистые льды

Длинною толпою встали из воды.

Белый снег ложится, вьется над волной,

Воздух заполняя мертвой белизной.

Вьются хлопья, вьются, точно стаи птиц.

Царству белой смерти нет нигде границ.

Что ж вы здесь искали, выброски зыбей,

Остовы немые мертвых кораблей?

«На Полюс! На Полюс! Бежим, поспешим,

И новые тайны откроем!

Там, верно, есть остров — красив, недвижим,

Окован пленительным зноем!

Нам скучны пределы родимых полей,

Изведанных дум и желаний.

Мы жаждем качанья немых кораблей,

Мы жаждем далеких скитаний.

В безвестном—услада тревожной души,

В туманностях манят зарницы.

И сердцу рокочут приливы: „Спеши!“

И дразнят свободные птицы.

Нам ветер бездомный шепнул в полусне,

Что сбудутся наши надежды:

Для нового Солнца, в цветущей стране,

Проснувшись, откроем мы вежды.

Мы гордо раздвинем пределы Земли,

Нам светит наш разум стоокий.

Плывите, плывите скорей, корабли,

Плывите на Полюс далекий!»

Солнце свершает

Скучный свой путь.

Что-то мешает

Сердцу вздохнуть.

В море приливы

Шумно растут.

Мирные нивы

Где-то цветут.

Пенясь, про негу

Шепчет вода.

Где-то к ночлегу

Гонят стада.

Грусть утихает:

С другом легко.

Кто-то вздыхает—

Там—далеко.

Счастлив, кто мирной

Долей живет.

Кто-то в обширной

Бездне плывет.

Нежная ива

Спит и молчит.

Где-то тоскливо

Чайка кричит.

«Мы плыли — все дальше — мы плыли,

Мы плыли не день и не два.

От влажной крутящейся пыли

Кружилась не раз голова.

Туманы клубились густые,

Вставал и гудел Океан,—

Как будто бы ведьмы седые

Раскинули вражеский стан.

И туча бежала за тучей,

За валом мятежился вал.

Встречали мы остров плавучий,

Но он от очей ускользал.

И там, где из водного плена

На миг восставали цветы,

Крутилась лишь белая пена,

Сверкая среди темноты.

И дерзко смеялись зарницы,

Манившие миром чудес.

Кружились зловещие птицы

Под склепом пустынных Небес.

Буруны закрыли со стоном

Сверканье Полярной Звезды.

И вот уж с пророческим звоном

Идут, надвигаются льды.

Так что ж, и для нас развернула

Свой свиток седая печаль?

Так, значит, и нас обманула

Богатая сказками даль?

Мы отданы белым пустыням,

Мы тризну свершаем на льдах,

Мы тонем, мы гаснем, мы стынем

С проклятьем на бледных устах!»

Скрипя, бежит среди валов,

Гигантский гроб, скелет плавучий.

В телах обманутых пловцов

Иссяк светильник жизни жгучей.

Огромный остов корабля

В пустыне Моря быстро мчится,

Как будто где-то есть земля,

К которой жадно он стремится.

За ним, скрипя, среди зыбей

Несутся бешено другие,

И привиденья кораблей

Тревожат области морские.

И шепчут волны меж собой,

Что дальше их пускать не надо,—

И встала белою толпой

Снегов и льдистых глыб громада.

И песни им надгробной нет,

Бездушен мир пустыни сонной,

И только Солнца красный свет

Горит, как факел похоронный.

Да легкие хлопья летают,

И беззвучную сказку поют,

И белые ткани сплетают,

Созидают для Смерти приют.

И шепчут: «Мы—дети Эфира,

Мы — любимцы немой тишины,

Враги беспокойного мира,

Мы — пушистые чистые сны.

Мы падаем в синее Море,

Мы по воздуху молча плывем,

И мчимся в безбрежном просторе,

И к покою друг друга зовем.

И вечно мы, вечно летаем,

И не нужно нам шума земли,

Мы вьемся, бежим, пропадаем,

И летаем, и таем вдали…»

В жажде сказочных чудес,

В тихой жажде снов таинственных,

Я пришел в полночный лес,

Я раздвинул ткань завес

В храме Гениев единственных.

В храме Гениев Мечты

Слышу возгласы несмелые,

То—обеты чистоты,

То—нездешние цветы,

Все цветы воздушно-белые.

Я тревожный призрак, я стихийный гений,

В мире сновидений жить мне суждено,

Быть среди дыханья сказочных растений,

Видеть, как безмолвно спит морское дно.

Только вспыхнет Веспер, только Месяц глянет,

Только ночь настанет раннею весной,—

Сердце жаждет чуда, ночь его обманет,

Сердце умирает с гаснущей Луной.

Вновь белеет утро, тает рой видений,

Каждый вздох растений шепчет для меня:

«О, мятежный призрак, о, стихийный гений,

Будем жаждать чуда, ждать кончины дня!»

В глубине души рожденные,

Чутким словом пробужденные,

Мимолетные мечты,

Еле вспыхнув, улыбаются,

Пылью светлой осыпаются,

Точно снежные цветы,—

Безмятежные, свободные,

Миру чуждые, холодные

Звезды призрачных Небес,

Тех, что светят над пустынями,

Тех, что властвуют святынями

В царстве сказок и чудес.

Я когда-то был сыном Земли,

Для меня маргаритки цвели,

Я во всем был похож на других,

Был в цепях заблуждений людских.

Но, земную печаль разлюбив,

Разлучен я с колосьями нив,

Я ушел от родимой межи,