Константин Бальмонт - Зеленый вертоград. Слова поцелуйные

— Кто ты?— Кормщик корабля.

— Где корабль твой?— Вся Земля.

— Верный руль твой?— В сердце, здесь.

— Сине Море?— Разум весь.

— Весь? Добро и рядом Зло?

— Сильно каждое весло.

— Пристань?— Сон.— Маяк? — Мечта.

— Достиженье?— Полнота.

— Полноводье, а затем?

— Ширь пустынь — услада всем.

— Сладость, сон, а наяву?

— В безоглядности — плыву.

Из глубокого колодца, из-под той крутой горы,

Где гнезда не строит птица, где не строит зверь

норы,

Протекала полноводно, и течет, поет века,

Непослушная, живая, влага-пламя, Втай-Река.

Там на дне— лишь белый сахар, алый бархат,

жемчуга,

Из глазастых изумрудов расписные берега,

А порой, за крутизнами, поровнее бережки,

На отлогостях сверкают желто-рдяные пески.

От Востока до Заката Втай-Реки идет длина,

От холодных стран до жарких растянулась

ширина,

Глубину никто не знает, измеряли мудрецы,

Опускали в воду тяжесть, потеряли все концы.

А и что ж нам ведать тайны — тех, кто хочет

тайну скрыть

Втай-Река не с мудрецами, хочет с сердцем

говорить,

Прикатилась и вселилась в полнозвучные сердца,

Из глубокою колодца, без начала и конца.

Уж и что я вам, братья, сегодня реку:

Не ходите вы, братья, на Шат-Реку.

Глубока ты Река шатоватая,

Плутовата она, вороватая

И сшибает она с ума-разума,

Подойдешь к ней,— судьба твоя сказана.

Подойдешь, изопьешь, зашатаешься,

По прибрежной глуши нагуляешься.

Опьянит она зыбью глубокою,

Завлечет шелестящей осокою.

Не ходите вы к ней, не пленяйтесь вы ей,

А уж если пошел, так себя не жалей.

Загляни, потони, значит так суждено,

Не видать с берегов, что скрывает там дно.

Под густыми под кустами протекает Тень-Река,

Ты побудь над ней ночами, в час как тают

облака,

Загляни в нее очами,— в чем, спроси, твоя тоска.

Оттого ль, что вот, взглянувши, ты увидел свой

двoйник?

Оттого ль, что птица ночи, промелькнув, послала

крик?

Оттого ли плачут очи, что, дрожа, шуршит

тростник?

Отодвинься,— отраженье отодвинулось в воде,

Опрокинься,— и стремленье не к воде ушло,

к звезде,

Разуверься,— птица ночи есть везде и все ж нигде.

Промелькнув над Тень-Рекою черно-бархатным

крылом,

В гости к Солнцу улетела птица тьмы ночным

путем,

Чтоб позвать к нам птицу-пламя и сменить печаль

огнем.

И казавшийся зловещим расшуршавшийся тростник,

Под опаловой росою, как под ласкою поник,

Перед ним в воде трепещет ожемчуженный

двойник.

За дневною Тень-Рекою тьма ночная далека,

Все ночное будь хоть вдвое, а растают облака,

И под Солнцем, как червонцем, золотится Тень-Река.

Течет она, течет она,

Река-Сладим течет.

Как сладость сна, идет весна,

Утрачен веснам счет.

Разъялся лед, нежна тоска,

Ключ Бездны заиграл.

Помчала всех Сладим-Река,

Белеет влажный вал.

Он хлещет всех, нас всех он взял,

Мы все в огне скользим.

Он мечет, крутит, пьяный вал,

Течет Река-Сладим.

Он Пророк и он Провидец, он Свирельник

и Певец,

Он испил священной крови из раскрывшихся

сердец.

Он отведал меда мыслей, что как вишенье цвели,

Что как яблоня светились и желаньем сердце жгли.

В белом свете, в алом цвете, в синем,

в желто-золотом,

Был он в радугах вселенских освещен Огнем

и Льдом.

Заглянул он в голубую опрокинутость зеркал,

Слышал шепоты столетий и нашел, чего искал.

Семиствольную цевницу он вознес, поет свирель,

Вековую он гробницу превращает в колыбель.

Торопитесь, насладитесь полнопевною волной,

Нарядитесь, освятитесь Морем, Солнцем, и Луной.

В стройном хоре дышит Море, в круге — блески всех

светил,

Прикоснитесь в разговоре к собеседованию Сил.

Во зеленом саду, в сновиденной я мечте,

Птица райская поет на превышней высоте,

Птица райская велит быть в любовной чистоте.

Говорит она про наш неокованный закон,

Говорит она, поет, что раскрылся Небосклон,

И как будто бы звонит, и узывчив этот звон.

На престоле, в высоте, светлый Ангел наших

встреч,

В золоту трубит трубу, золотой он держит меч,

Воссиянием своим он ведете очами речь.

Посылает он лучи на зеленые луга,

Он велит волнам морским восходить на берега,

Он велит волнам морским оставлять там жемчуга.

Он сияет для очей ярче Утренней Звезды,

Он дает тепло лучей для продольной борозды,

В изумруды и в рубин одевает он сады.

Птица райская поет, и трубит огонь-труба,

Говорит, что мир широк и окончена борьба,

Что любиться и любить — то вершинная судьба.

Адам, первично-красный,

Ликующая плоть.

Из глыбы темно-страстной

Слепил его Господь.

Узывчивая Ева,

Прозрачная душа.

На первый зов напева

Пришла к нему, спеша.

Пришла к нему в невинный,

Сияющий Эдем.

Но этот сад пустынный

Для разума был нем.

И Ева воздохнула,

И поглядел Адам.

И долгий ропот гула

Прошел по Небесам.

Совсем в средине Рая

Красивый куст расцвел.

Адам сказал, не зная,

Что это — женский пол.

И раковина Моря

Раскрылась на кусте,

С зарею цветом споря,

И споря в красоте.

И в страсти обоюдной

Адам склонился к ней.

Обвил их изумрудный

Алмазноокий Змей.

Так пламенно горенье

Струил на них алмаз,

Что скрыл он выраженье

Змеиных этих глаз.

И дерево средь Рая,

Багряное, на снедь,

Растет — тела сжигая,

И жжет — чтобы гореть.

Менять уж невозможно,

Цвети, кто раньше цвел.

Адам сказал неложно,

Что это женский пол.

Развесистое древо

Сияет среди Рая

Глядит Адам и Ева,

Глядят они вздыхая.

Сказали им, что можно

Все трогать, лишь не это,

Погибель непреложна,

Здесь слишком мною света.

Не трогайте же, детки,

Красы тут непростые,

Серебряные ветки,

И листья золотые.

Растет оно из бездны,

Уводит в пропасть злую,

В темницы, что железны,

В гробницу расписную.

Но самое в нем злое,

Что есть в нем запрещенье

О, древо роковое,

Ты съешь возмущенье.

Под древом мягко ложе,

Усыпано цветами

Прости, великий Боже,

Так нежно с васильками.

С багряным цветом розы

Сердца так вольно слиты,