Валерий Брюсов - Tertia Vigilia

Предвечерний час объемлет

Окружающий орешник.

Чутко папоротник дремлет,

Где-то крикнул пересмешник.

В этих листьях слишком внешних,

В их точеном очертаньи,

Что-то есть миров нездешних…

Стал я в странном содроганьи,

И на миг в глубинах духа

(Там, где ужас многоликий)

Проскользнул безвольно, глухо

Трепет жизни жалкой, дикой.

Словно вдруг стволами к тучам

Вырос папоротник мощный.

Я бегу по мшистым кучам…

Бор не тронут, час полнощный.

Страшны люди, страшны звери,

Скалят пасти, копья точат.

Все виденья всех поверий

По кустам кругом хохочут.

В сердце ужас многоликий…

Как он жив в глубинах духа?

Облик жизни жалкой, дикой

Закивал мне, как старуха.

Предвечерний час объемлет

Окружающий орешник.

Небо древним тайнам внемлет,

Где-то крикнул пересмешник.

23 июля 1900

Подобна жизнь огням потешным,

Раскрасившим пустую тень.

Они сияют пляскам грешным,

Но зажжены в Успеньев день.

Поют псалмы о смерти близкой

И славят первую из дев, —

А мы меняемся запиской,

Обеты прежние презрев.

Но будет ночь свиданья краткой,

И глянет бледный свет утра,

И смерть предстанет нам с разгадкой

И бросит вечное «пора!».

А там, где цвел огонь потешный,

Одни фонарики дрожат,

И два садовника поспешно

Пустынный подметают сад,

3 сентября 1900

Мы бродим в неконченом здании

По шатким, дрожащим лесам,

В каком-то тупом ожидании,

Не веря вечерним часам.

Бессвязные, странные лопасти

Нам путь отрезают… мы ждем.

Мы видим бездонные пропасти

За нашим неверным путем.

Оконные встретив пробоины,

Мы робко в пространства глядим:

Над крышами крыши надстроены,

Безмолвие, холод и дым.

Нам страшны размеры громадные

Безвестной растущей тюрьмы.

Над безднами, жалкие, жадные,

Стоим, зачарованы, мы.

Но первые плотные лестницы,

Ведущие к балкам, во мрак,

Встают как безмолвные вестницы,

Встают как таинственный знак!

Здесь будут проходы и комнаты!

Здесь стены задвинутся сплошь!

О думы упорные, вспомните!

Вы только забыли чертеж!

Свершится, что вами замыслено,

Громада до неба взойдет

И в глуби, разумно расчисленной,

Замкнет человеческий род.

И вот почему — в ожидании

Не верим мы темным часам:

Мы бродим в неконченом здании,

Мы бродим по шатким лесам!

1 февраля 1900

Приидут дни последних запустении.

Земные силы оскудеют вдруг;

Уйдут остатки валких поколений

К теплу и солнцу, на далекий Юг.

А наши башни, города, твердыни

Постигнет голос Страшного суда,

Победный свет не заблестит в пустыне,

В ней не взгремят по рельсам поезда.

В плюще померкнут зодчего затеи,

Исчезнут камни под ковром травы,

На площадях плодиться будут змеи,

В дворцовых залах поселятся львы.

Но в эти дни последних запустении

Возникнет — знаю! — меж людей смельчак.

Он потревожит гордый сон строений,

Нарушит светом их безмолвный мрак.

На мшистых улицах заслышат звери

Людскую поступь в ясной тишине,

В домах застонут, растворяясь, двери,

Ряд изваяний встанет при огне.

Прочтя названья торжищ и святилищ,

Узнав по надписям за ликом лик,

Пришлец проникнет в глубь книгохранилищ,

Откроет тайны древних, наших книг.

И дни и ночи будет он в тревоге

Впивать вещанья, скрытые в пыли,

Исканья истины, мечты о боге,

И песни, гимны сладостям земли.

Желанный друг неведомых столетий!

Ты весь дрожишь, ты потрясен былым!

Внемли же мне, о, слушай строки эти:

Я был, я мыслил, я прошел как дым…

18 сентября 1899

Брань народов не утихнет

Вплоть до дня, когда придет

Власть имеющий антихрист —

Соблазнять лукавый род.

Возопит он гласом громким:

«Славьте! дьявол победил!

Где вы, верные потомки

Отступивших древле сил?»

И на зов повыйдут люди

Ото всех семи границ.

Говоря — «мы верны будем»,

Пред царем поникнут ниц.

Царь, во лжи многообразный,

Свергнет пышности порфир,

В мире к вящему соблазну

Установит вечный мир.

И когда тем едким ядом

Помутится жизнь до дна,

Вдруг, восстав в глубоком аде,

Восхохочет сатана.

Дико дьяволы завторят,

И из дебрей синих гор,

Как лучи над темным морем,

Выйдет праведников хор.

А для грешных ярче вспыхнет

В преисподней столп огня…

Брань народов не утихнет

Вплоть до сказанного дня.

18 августа 1899

Светлым облаком плененные,

Долго мы смотрели вслед.

Полно, братья соблазненные!

Это только беглый свет.

Разве есть предел мечтателям?

Разве цель нам суждена?

Назовем того предателем,

Кто нам скажет — здесь она!

Разве редко в прошлом ставили

Мертвый идол Красоты?

Но одни лишь мы прославили

Бога жажды и мечты!

Подымайте, братья, посохи,

Дальше, дальше, как и шли!

Паруса развейте в воздухе,

Дерзко правьте корабли!

Жизнь не в счастьи, жизнь в искании,

Цель не здесь — вдали всегда.

Славьте, славьте неустаннее

Подвиг мысли и труда!

12 июня 1899

Каждый миг есть чудо и безумье,

Каждый трепет непонятен мне,

Все запутаны пути раздумья,

Как узнать, что в жизни, что во сне?

Этот мир двояко бесконечен,

В тайнах духа — образ мой исчез;

Но такой же тайной разум встречен,

Лишь взгляну я в тишину небес.

Каждый камень может быть чудесен,

Если жить в медлительной тюрьме;

Все слова людьми забытых песен

Светят таинством порой в уме.

Но влечет на ярый бой со всеми

К жизни, к смерти — жадная мечта!

Сладко быть на троне, в диадеме,

И лобзать покорные уста.

Мы на всех путях дойдем до чуда!

Этот мир — иного мира тень,

Эти думы внушены оттуда,

Эти строки — первая ступень.

5 сентября 1900

Рассудка вечные устои

Влегли в недремлющую грудь,

И в жажде ведать неземное

Ты должен горы пошатнуть.

Кто без руля в пучинах плавал,

Ветрилом ветры все ловил,

Тому предстанет бледный дьявол

С толпами разъяренных сил.

Сквозь бешенство, и вопль, и скрежет

Он к синим молниям влечет,

Но этот свет минутно нежит,

И вновь кипит круговорот!

Ценой нарушенных согласий,

Ценой и мук и слепоты,

Лишь проблеск в беспокойном часе,

Мгновенье покупаешь ты.

Но кто готов отвергнуть миги

И ждать десятки строгих лет, —

Надень кровавые вериги,

Скажи молитвенный обет.

И, чуток к углубленной вере,

Вдруг колыхнет, лаская слух,