Валерий Брюсов - Tertia Vigilia

С тобой роднится веток строй бессвязный,

Ты в нашей жизни призрак безобразный,

Но дерзко на нее глядишь в упор.

Ты полюбил души своей соблазны,

Ты выбрал путь, ведущий на позор;

И длится годы этот с миром спор,

И ты в борьбе — как змей многообразный.

Бродя по мыслям и влачась по дням,

С тобой сходились мы к одним огням,

Как братья на пути к запретным странам,

Но я в тебе люблю, — что весь ты ложь,

Что сам не знаешь ты, куда пойдешь,

Что высоту считаешь сам обманом.

1899

Нет, я люблю тебя не яростной любовью,

Вскипающей, как ключ в безбрежности морской,

Не буду мстить тебе стальным огнем и кровью,

Не буду ждать тебя, в безмолвной тьме, — с тоской.

Плыви! ветрила ставь под влажным ветром косо!

Ты правишь жадный бег туда, где мира грань,

А я иду к снегам, на даль взглянуть с утеса.

Мне — строгие стези, ты — морем дух тумань.

Но, гребень гор пройдя, ущелья дня и ночи,

И пьян от всех удач, и от падений пьян,

Я к морю выйду вновь, блеснет мне пена в очи, —

И в Город я вступлю, в столицу новых стран.

И там на пристани я буду, в час рассветный, —

Душа умирена воскресшей тишиной, —

С уверенностью ждать тебя, как сон заветный,

И твой корабль пройдет покорно предо мной.

Мой образ был в тебе, душа гляделась в душу,

Былое выше нас — мы связаны — ты мой!

И будешь ты смотреть на эту даль, на сушу,

На город утренний, манящий полутьмой.

Твой парус проводив, опять дорогой встречной,

Пойду я — странник дней, — и замолчит вода.

Люблю я не тебя, а твой прообраз вечный,

Где ты, мне все равно, но ты со мной всегда!

Ноябрь 1900

Ты был когда-то каменным утесом

И знал лишь небо, даль да глубину.

Цветы в долинах отдавались росам,

Дрожала тьма, приветствуя луну.

Но ты был чужд ответам и вопросам,

Равно встречая зиму и весну,

И только коршун над твоим откосом

Порой кричал, роняя тень в волну.

И силой нам неведомых заклятий

Отъятый от своих стихийных братии,

Вот с нами ты, былое позабыв.

Но взор твой видит всюду — только вечность,

В твоих словах — прибоя быстротечность,

А голос твой — как коршуна призыв.

Декабрь 1900

Это они — соблазненные! —

В час умилений ночных, —

Усыпленные, полусонные…

Не надо помнить об них.

Облака потянулись холодные,

Птиц таинственный рой,

Цветы раскрылись бесплодные, —

Зелень ярка под горой.

Вам близки отжившие, мертвые!

Дьяволы шепчут об чем?

Это мечты, — мечты полустертые

В одиноком, далеком былом.

11 марта 1900

Вся красота тебе доступна!

Тебе ясна ее звезда:

И в глубине мечты преступной,

И в безднах рабского труда.

Толпа безвестных, безымянных,

Покорно бивших о гранит,

Среди пустынь, как сон пространных,

Воздвигла чудо пирамид.

И ты вступаешь в сонмы черни,

Ее речами говоря,

И славишь труд, — да суеверней

Она приветствует царя.

25 ноября 1899

Одна из осужденных жриц…

Chefs d'œuvre

Я люблю в глазах оплывших

И в окованной улыбке

Угадать черты любивших —

До безумья, до ошибки.

Прочитать в их лживых ласках,

В повторительных движеньях,

Как в бессмертно-верных сказках,

О потерянных томленьях.

За бессилием бесстрастья,

Не обманут детской ложью,

Чую ночи сладострастья,

Сны, пронизанные дрожью,

Чтя, как голос неслучайный,

Жажду смерти и зачатий,

Я люблю за отблеск тайны

Сон заученных объятий.

5 июня 1899

Мы встретились с нею в пустыне,

Утром в пустыне.

Солнце палило песок.

Торопливо шел я — на Запад,

Она — на Восток.

Лицо ее, полное светом,

Полное светом,

Словно сияло в лучах;

И таились вещие тайны

В глубоких очах.

Надеждой сердце забилось,

Сердце забилось,

Веря, что миг тот высок…

И мы молча прошли, я — на Запад,

Она — на Восток.

28 августа 1897

Огонь еще горит, и светит, светит нам, —

А тени серые легли по сторонам

И чутко сторожат его невольный трепет.

Но не мерцает он, и дрожь его, как лепет,

Как лепет медленный, как тихие слова.

Он шепчет свой завет пред ликом божества,

Он с нами говорит, слабеет, но сияет,

И — светлый, как всегда — покорно угасает.

7 сентября 1897

Мне помнятся и книги эти,

Как в полусне недавний день;

Мы были дерзки, были дети,

Нам все казалось в ярком свете…

Теперь в душе и тишь и тень.

Далеко первая ступень.

Пять беглых лет — как пять столетий,

22 января 1900

«О, эти звенящие строки!

Ты сам написал их когда-то!»

— Звенящие строки далеки,

Как призрак умершего брата.

«О, вслушайся в голос подруги!

Зову я к восторгам бесстрастъя!»

— Я слышу, на радостном Юге

Гремят сладострастно запястья.

«Я жду, я томлюсь одиноко,

Мне луч ни единый не светит!»

— Твой голос далеко, далеко,

Тебе не могу я ответить.

8 ноября 1897

Я желал бы рекой извиваться

По широким и сочным лугам,

В камышах незаметно теряться,

Улыбаться небесным огням.

Обогнув стародавние села,

Подремав у лесистых холмов,

Раскатиться дорогой веселой

К молодой суете городов.

И, подняв пароходы и барки,

Испытав и забавы и труд,

Эти волны, свободны и ярки,

В бесконечный простор потекут.

Но боюсь, что в соленом просторе

Только сон, только сон бытия!

Я хочу и по смерти и в море

Сознавать свое вольное «я»!

28 июля 1900

Как завидна в час уныний

Жизнь зеленых червячков,

Что на легкой паутине

Тихо падают с дубов!

Ветер ласково колышет

Нашу веющую нить;

Луг цветами пестро вышит,

Зноя солнца не избыть.

Опускаясь, подымаясь,

Над цветами мы одни,

В солнце нежимся, купаясь,

Быстро мечемся в тени.

Вихрь иль буря нас погубят,

Смоет каждая гроза,

И на нас охоту трубят

Птиц пролетных голоса.

Но, клонясь под дуновеньем,

Все мы жаждем ветерка;

Мы живем одним мгновеньем,

Жизнь — свободна, смерть — легка.

Нынче — зноен полдень синий,

Глубь небес без облаков.

Мы на легкой паутине

Тихо падаем с дубов.

13 июня 1900

«Красная шапочка! Красная шапочка!

Девочка, что ты спешишь?

Видишь, порхает за бабочкой бабочка,

Всюду и прелесть и тишь.