Валерий Брюсов - Сны человечества

Нет, никогда не мог Амур в сем мире

Так сердце мучить, как меня она!

Я из-за той, кто всех прекрасней в мире,

Не знаю отдыха, не знаю сна.

Увы! не знает жалости она,

И мне укрыться некуда в сем мире,—

Затем, что всюду мне она видна!

Лети, о песня, и скажи прекрасной,

Что чрез нее покой утратил я!

Что сердцем я страдаю по прекрасной,

Затем, что зло покинут ею я!

Ах, заслужила ль то любовь моя!

Но если я умру, пускай прекрасной

Все песня скажет, правды не тая!

3 марта 1908

Сторонитесь!

Прокаженный идет,

Сторонитесь!

Проклят мой род,

Согрешил мой отец,

За грехи карает господь,

Где же мукам конец?

Сторонитесь!

Тело мое — что плеснь,

Зловонен мой рот,

Ноги покрыты корой,

Десны съела болезнь,

Крючья — пальцы мои,

Где лежу я — там гной.

Сойди с пути:

Прокаженный идет!

Сторонитесь,

Прохожие, женщины, левиты, купцы!

Расходитесь

Во все концы.

Невеста с молодым женихом,

Юноша, что поет на псалтире,

Мальчик с своим кубарем,

Вы все, что веселы в мире,—

Сторонитесь,

Разбегитесь:

Прокаженный идет!

Дайте дорогу мне,

Шире дорогу мне!

Я в голые горы уйду,

Туда, где нет ни цветов, ни травы.

Я глухую пещеру найду,

Где есть глоток воды,

Мытари, сторонитесь меня!

Цари, страшитесь меня!

Пророки, берегитесь меня!

Я иду, в колокольчик звеня;

Прокаженный идет,

Сторонитесь.

Я иду, хохоча

Ртом без губ.

Я иду, крича;

Я страшней, чем труп!

Страшно карает господь,

Берегитесь!

Трепещи пред господом всякая плоть,

Страшитесь!

Кто, сильный, может меня побороть,

И кто устоит против меня?

Иду, звеня;

Сторонитесь,

Прокаженный идет,

Сторонитесь.

10 марта 1912

В темном поле, в темном поле

Бродит Альма без дороги;

В темном поле, в темном поле

Видит вход в шалаш убогий.

Альма входит, Альма входит,

Видит — бедно там и тесно.

Альма входит, Альма входит,

Видит — рыцарь неизвестный.

Говорит: «Я заблудилась,

В стужу ноги онемели!»

Говорит: «Я заблудилась,

Ах, довериться тебе ли!»

Рыцарь ей в ответ: «Сеньора,

Знаю, вам я неизвестен,

Но, клянусь крестом, сеньора,

Благороден я и честен.

Вот вам ложа половина,

Я свой меч кладу меж нами.

Вот вам ложа половина!

Не коснусь я вас устами».

Ночь проходит, ночь проходит,

Свет дневной румяно льется.

Альма в поле вновь выходит,

И смеется, и смеется.

Рыцарь спрашивает Альму

С грустью пламенного взора,

Рыцарь спрашивает Альму:

«Что смеетесь вы, сеньора?»

«Я смеюсь тому, мой рыцарь,

Что здесь было ночью темной,

Что могли всю ночь, мой рыцарь,

Вы со мной лежать так скромно!»

1920

Как всякий, кто Любви застенок ведал,

Где Страсть пытает, ласковый палач,—

Освобожден, я дух бесстрастью предал,

И смех стал чуждым мне, безвестным — плач.

Но в лабиринте тусклых снов, как Дедал,

Предстала ты, тоски волшебный врач,

Взманила к крыльям… Я ответа не дал,

Отвыкший верить Гению удач.

И вновь влача по миру цепь бессилья,

Вновь одинок, как скорбный Филоктет,

Я грустно помню радужные крылья

И страсти новой за тобой просвет.

Мне горько жаль, что, с юношеским жаром,

Я не взлетел, чтоб в море пасть Икаром.

10 марта 1912

Артуру ехать в далекий путь!

Вот громко трубят трубы!

Джиневру целует он нежно в грудь,

Целует и в лоб и в губы!

«Прощай, Джиневра, моя жена.

Не долог разлуки год!»

Она — в слезах, в слезах она,

Смотрит смеясь Ланцелот!

Вот едет Артур через ясный луг,

И слышны близко трубы,

Но страстно Джиневра и милый друг,

Целуясь, сблизили губы.

«Тебе служил я, любил тебя

И ждал за годом год.

Теперь блаженство узнаю я!»

Смотрит смеясь Ланцелот.

Артуру ехать в обратный путь,

Поют в его славу трубы!

Он девушек в замках целует в грудь,

Целует и в алые губы.

С Артуром нежно вдвоем жена:

«Я верен тебе был весь год!»

«А мужу я была верна!»

Смотрит смеясь Ланцелот.

<1916>

На охоту, шли на охоту

королевские охотники (исп.).

Женщина и cмерть (нем.).