Иван Коневской - Из книги "Стихи и проза". Посмертное собрание сочинений

Созрела кровь. Созрел и ум.

23 августа 1899

По обширным полям моих дум,

По концам многолюдных земель

Веял в холоде дней моих хмель,

Затаенный в тиши моей шум.

И всегда не хотел я людей.

Я любил беспристрастный обзор

Стен, высот и степных областей,

Величавый, игривый узор.

Я на башни немые взирал,

Я внимал грохотанью лавин

И средь северных явных равнин

Я с осенним дыханьем играл.

Высока моя песнь, высока:

Так холодные токи плывут,

Легкий дым в небесах, облака…

Ни страстей, ни уныния путь.

Так по нивам житейским лечу,

А порой укрываюсь во ржи.

О, дышать вновь и вновь я хочу:

Сказку, ветер, как встарь, мне скажи!

Август 1899

Убийственный туман сгустился над столицей,

И ноют, смерть в себе тая, сердца, дома.

Сцепились всюду колесница с колесницей,

И цвет земли погиб, а далека зима.

Удел наш — нищета, уродство и бессилье.

Высасывает кровь из нас сырая мразь.

И Скука распластать губительные крылья

С Тоской седой вослед идут, не торопясь.

Зачем ты здесь, мой дух, в крови глухих страданий,

О ты, что веруешь в блаженство горячо?

Властителен, как царь, строитель славных зданий,

Ты вражьей силе дал ломать свое плечо.

Ты — в мире демонов, зловонных и холодных,

И в их руках теперь — теснящая судьба.

Но сущий — ты один, создатель чар природных

И тех же демонов, чтоб с ними шла борьба.

С беспечностью косясь на призрачное тело,

Что в слякоть немощью своей меня влечет,

Прозрящий взор летит к блаженному пределу,

Где радужная жизнь в глуби теней течет.

А тут же, близ меня — я знаю — есть собратья,

Которым нем юдоли покаянный плач.

Он небылица: в нас ведь — бытия заклятье.

Из смертной сей земли вперед! Наш свет горяч.

Сентябрь 1899

Вы взором тонули в безбрежных просторах,

Себя не поняв в сокрушенных укорах

Себе и сопутникам дней.

Вы были сосудами силы несметной,

Теснившейся к цели, все к цели заветной,

С отчаяньем рвавшейся к ней.

И гордые люди идут вам на смену:

Не мечут они возмущенную пену,

Не лезут на стену,

И внутрь обращен у них взор.

Что чуют они, то в себя принимают,

Себя обретают, в себе расцветают:

В себе им простор.

1 октября 1899

Мне вас ли не благодарить,

О демоны мятежных размышлений!

Сумели вы мне волю, личность покорить,

Отвергнув блага все, со днями примирить,

Найти в себе убежище томлений.

И вот, после того, что узнавал я тьму,

И мертвым холодом на грудь мою дохнуло,

Я доверялся вновь лукавому уму.

И кровь застывшую опять бежать тянуло,

И жар присасывался к сердцу моему.

17 октября 1899

Да, все бегут часы, но уж не так, как прежде.

И светы радуют, и волны дум растут;

Но места нет в душе единственной надежде:

Восторги первой страсти не взойдут.

Ты там же все вдали, о легкая, как пламя,

Н мощная, как плоть густых, сырых дубрав.

С тобой расстались мы широкими словами,

И мысли зов и воли суд мой прав.

Я не создатель, нет — я только страстный голос.

Могу я жаром обаятельным дохнуть.

Но жизнь моя, увы! на части раскололась,

И иногда не дышит грудь ничуть.

5 ноября 1899

О старость могучая круглого года,

Тебя я приветствую вновь.

Я юн, как мечта, и я стар, как природа,

Хранитель событий и снов.

Так радостно осени ветры свистали,

Носясь по жнивьям, зеленям,

И столько безумных дождей наметали,

Рыдая по сгубленным дням.

Великому жизнь обреклась запустенью,

И ждал обездоленный мир:

Ужели же смерти не минуть растенью,

И край навсегда уже сир?

И ветры с невидимых стран налетели

Под вечер промокшего дня.

И розы хрустальные к утру осели,

Таинственный холод храня.

Так славлю я снова священные зимы.

Пусть греются зерна, что грезят в земле,

И мыслей посев, дальновидный, озимый,

Медлительно всходит в челе!

3 ноября 1899

Откуда силы воли странные?

Не от живых плотей их жар.

Но небеса парят пространные,

И пламень влажный льют мне в дар.

А все мила земля дебелая.

Как дивен бедный вешний цвет!

И в сладкой страсти нива спелая,

И щокот славий — дерзкий бред.

И кровь кипит в самозабвении

И верит, пламенно любя.

Захлебываясь хмелем рвения,

Кто юн, не сознает себя.

В согласьи древнем мощь животная

С великодушной страстью дел.

И род летит: он плоть бесплотная.

Но хочет личный дух быть цел.

Ах, личность жаждет целомудрия.

Средь пышных рощ, холмов, лугов

Молюсь на облачные кудри я,

На сонмы вечные богов.

22 декабря 1899

Знаю — суров я и слаб.

Нет мне упругости струй.

Гордости личностной раб

Презрел волны поцелуй.

В чем же свободу искать,

Личной твердыни исход?

Вечной гордыни запрет,

Как мне себя выпускать?

Сладость мне только в бою,

Только в усилии сил.

Зреть самобытность свою —

Дух лишь об этом просил.

В подвиге нежу мечту,

В неге я рвуся к борьбе.

Все захватить на лету —

Так положил я себе.

Жизни не дам я качать

Мыслей и мышец своих.

Да, я один на двоих:

Кто же придет выручать?

23 декабря 1899

Небо в вещих звездах…

Край, угрюмый и серый,

Весь в стоячих водах,

Мертвых, как дух без веры…

Ниже — дневной небосклон,

Низкий, придавленный, тупо страдающий,

Выше — звезд торжественный звон,

Полный отрады мерцающей…

Недуг снедает весь край:

Край — в лихорадке болотной…

Звезды глубокие шепчут про рай,

Про таинство жизни бесплотной…

Жена над краем воздвигается:

Стопами на земле основана,

Глава звездами очарована,

От женщины той Бог рождается,

Бог-Младенец неисследимый,

Тот, о Ком так грустно бредим мы

В наших топях и песках…

Взор — порыв самозабвения

И огонь проникновения…

Дышит восторг вдохновения

В простертых к небу руках!..

Матери лик величавый

Бездну во взоре таит —

Мир безысходной отравы,

Той, что нам всем предстоит,

Когда окрылится Младенец,

На нас Его духом пахнет,

И что каждый из нас — отщепенец,

Наш род беспокойный поймет…

......................................

Много в руки нам дано игрушек.

Божий мир и страсти человечьи.

Много нам расставлено ловушек:

Отовсюду нам грозит увечье.