Дмитрий Мережковский - Варианты стихотворений

В пустыне мира необъятной.

Ты с тайны бытия печати не сорвешь,

Ты усыпляешь только горе

Обманом сладостным, но все ж

И в ослепительном уборе,

И в блеске красоты мне ненавистна ложь!

Умолкни же, певец! Не верю я тебе!

Довольно! Песнь твоя не утолит мучений…

Пусть лучше я паду в отчаянной борьбе,

Но никогда, ни в чем я не солгу себе:

Я жажду истины, — не лживых утешений!

Перед этим ст. в автографе:

Такие глубины и тайны сладострастья

Тебе дерзну я показать,

Что в сладком ужасе ты будешь трепетать

Пред неизвестностью томительного счастья!

В автографе после этого ст.:

Где некогда мерцал твой лучезарный взгляд,

Где некогда я пил росинки слез алмазных

И шелк ресниц лобзал, — там черви закишат

В костлявых впадинах, слепых и безобразных.

В автографе после этого ст.:

К чему обманывать себя? Я обнажу

Все бездны: здесь в глаза кончины я гляжу.

И над открытою могилой утешенья

Я не ищу, как все, я не хочу забвенья.

Не прячу, как дитя, за блестки и цветы

Зияющей у ног бездонной пустоты.

И, что бы ни было со мною,

Пред истинной, как трус, лица я <���не> закрою.

Прочь, прочь, уйдите все!..

В автографе перед этим ст.:

Я не хочу с моей глубокою печалью

Бороться глупою игрой,

Игрою в сельский труд, наивной пасторалью,

Закрыть на все глаза и лгать перед собой,

Бояться разума, скрывать свое неверье,

Как будто можно быть искусственно простым,

Казаться мужиком и стать вдвойне смешным,

И презирать себя за ложь и лицемерье.

Отречься я могу от тонких яств и вин,

От роскоши, от книг и статуй, и картин.

В автографе после этого ст.:

Так с ложа пышного развратник, утомлен

Цветущей юностью, тайком бежит в притон,

И для пресыщенного ока

Под грязным рубищем в приюте нищеты

Он ищет пьяного бесстыдного порока

И безобразной наготы.

В автографе перед этими ст. еще четыре:

Нет смысла в жизни — наслажденья,

Добро, искусство, знанья, трон —

От одного прикосновенья

Все разлетается, как сон.

В автографе далее:

Лишь шаг — и смерть, но чья-то сила

Опять невидимой рукой

В последний миг остановила

Меня пред бездной роковой.

Иль трус я. Нет! Могуч и светел

В борьбе за веру и любовь,

За мысль — я отдал бы всю кровь

И смерть без ужаса бы встретил.

Но умереть во тьме ночной,

Чтобы предсмертного стенанья

Не услыхал никто живой,

Но не оставить за собой

Ни одного воспоминанья,

Чтоб жизнь оборвалась, как звук

Над мертвой степью замирает,

Погибнуть от бесславных мук,

Как зверь в берлоге издыхает.

Чье сердце ужас ледяной

Не сжал бы вдруг во тьме глубокой

Пред этой смертью одинокой —

Никем не зримой и глухой.

Ложь, ложь… Без фраз, без глупой роли

Ужель нельзя себя убить,

Ведь подлый страх, ведь трусость воли,

Хочу я доблестью прикрыть.

Не лицемерить (невозможно,)

И мысль горит в душе моей,

Чтоб показать еще ясней,

Как все в ней пошло, мелко, ложно.

И безобразья своего

Нельзя не чувствовать, не видеть.

Могу всю жизнь я за него

Себя лишь праздно ненавидеть.

Не от возвышенных скорбей,

Не от мучительных загадок,

Нет, потому что слишком гадок

Себе я в пошлости своей.

Умру я, полон отвращенья,

И жизнь бесцельную мою

С весельем диким разобью

В слепом порыве озлобленья

Себя, как изверга, убью!..

В автографе после этого ст.:

Но вы, — ведь ваш удел лишь беды и позор

В цепях, болезнях и работе,

В грязи, во тьме зловонных нор —

И чем вы дышите, скажи мне, как живете?

В автографе вместо отточия следует изъятый фрагмент:

Женщина

Желанный мой, родной.

Сильвио

И мне ведь не обидно,

Что плачу я, монарх, как мальчик перед

ней,

Безвестною рабой.

Женщина

Плачь, милый, плачь. Скорей

От слез смягчится боль тоски неумолимой:

Чего старухи-то стыдиться, — плачь, родимый.

Сильвио

Как хорошо!

Женщина

И нам приходится порой

Куда как трудно, царь. Бывало ноют кости,

Молчишь себе весь век, да маешься с нуждой,

Зато, как схватит грудь, как защемит тоской,

Уж лучше, думаешь, лежала б на погосте

В сырой земле, чтоб солнца не видать.

Случается и нам на Господа роптать,

Да как обтерпишься, как вспомнишь малых деток:

Для них ведь, бедненьких, не для себя живешь:

Ну как без матери оставить малолеток?

Что делать? Надо жить, и снова крест возьмешь.

Вот так-то, батюшка, царевич, все мы живы

Одною жалостью: забудешь про себя,

Убогим, немощным всю жизнь отдашь, любя,

И полегоньку ты живешь себе счастливой,

И на душе твоей так ясно и легко…

Послушай — счастье здесь, сейчас недалеко:

Оно в прощенье, Сильвио…

Сильвио

Довольно!

Не сразу: выдержать нет силы — ты права —

Я знаю!.. Сердце жгут огнем твои слова.

Ложь, ложь вся жизнь моя, я чувствую невольно.

В автографе далее еще два ст.:

Будь добрым и простым. Молю тебя: живи

Не для себя — для них, для правды и любви:

В автографе после этого ст.:

В груди восторг все шире, шире,

От счастья плачу и смеюсь,

Мне все так ново в Божьем мире,

И грудью полною дышу, не надышусь.

В автографе после этого ст. еще три:

От этой пошлости и прозы,

Любить? Но как? в груди моей

Одна лишь злоба на людей.

В автографе после этого ст. большой фрагмент текста:

Налоги на крестьян — не бойся — мужички

Привыкли — все снесут — не новость и прижимки,

Неурожай, падеж скота…

Что делать нам — казна пуста —

Везде долги и недоимки.

А тут — банкеты да пиры,

Уж близко время карнавала —

Расходов много, денег мало,

Закон дремал до сей поры.

Зато, когда кредит поправим,

Великолепием пиров,

Иллюминацией балов

Твой век блистательный прославим.

Вот, государь, перо — бумагу подпиши.

Сильвио

И ты не шутишь? Как на жалкие гроши

Голодных бедняков

Канцлер

(перебивая)

Король, не волей человека

Творцом поставлено от века

Чтоб нас, дворян, кормил народ.

Бюджет мой налицо — я не боюсь проверки,

Должны мы дефицит покрыть: за каждый год

С двух плодороднейших провинций весь доход

Уходят на одни балы и фейерверки.

Царь, подписи я жду.

Сильвио

И я не знал,

Что в гнусных оргиях, без думы и печали

Я с шайкою рабов те крохи расточал,

Что кровью бедняки и потом добывали.

О, Боже!

Канцлер

(про себя)

Эй, да он опасный либерал!

В автографе вместо отточия следующие ст.: