Дмитрий Мережковский - Символы. Песни и поэмы

И с грубой палкой местного изделья,

Здоровый, бодрый, уходил в ущелье.

Листок, былинка, горная река,

Молчанье скал и шорох ветерка

О смысле жизни говорили проще,

Чем все его философы; и в роще

Бродя весь день, он не был одинок:

Как будто друг забытый и старинный,

Что ближе всех друзей, в глуши пустынной

С ним вел беседу, полевой цветок

Он целовал; хотел — и всё не мог,

Когда глядел на небо голубое,

Припомнить то-то милое, родное.

Как рад Забелин, что охоты нет

Читать весь хлам журналов и газет!

Он заходил в курзал патриархальный,

Чтоб освежиться ванной минеральной,

А в три часа садился за обед,

И весело струею кахетинской

Он запивал шашлык да сыр грузинский.

По праздникам устраивался бал

В курзале. Гул Боржомки заглушая,

Оркестр военной музыки играл;

За парой пара, вихрем пролетая,

Кружится в легком вальсе; блещет зал;

И после света кажется темнее

Глубокий мрак каштановой аллеи.

А на веранде воздух так душист;

Там на скамейке барышне читает

Свои стихи влюбленный гимназист,

И местный Дон-Жуан — телеграфист —

С княжной восточной под руку гуляет;

И важно оправляет свой мундир

Для польки батальонный командир.

Однажды на таком балу, случайно,

Сергей увидел девушку. Она

Была блондинка, высока, стройна…

Предчувствием, почти боязнью тайной

В нем сердце сжалось; грации полна,

Прошла она легко, не бросив взгляда;

На освещенных листьях винограда

В саду склоненный профиль чуть белел.

Герой наш отвернулся и хотел

Уйти, — была попытка бесполезна;

Старался не глядеть — и все глядел;

И как порой страшит и манить бездна,

Не взор, не прелесть юного чела, —

К ней сила непонятная влекла.

В чем женщины таится обаянье,

Того вовек не выразят слова,

Как музыки, как роз благоуханья.

Здесь гордый ум теряет все права:

И жалок тот, и в том душа мертва,

Кто не сознал пред женщиной любимой,

Как многое в любви непостижимо.

О, вот один из вечных алтарей,

Чей фимиам для нас, как прежде, сладок!

Что груды книг, — вся мудрость наших дней, —

Любовь, любовь, пред тайною твоей,

Пред этой величайшей из загадок!

Пусть рушатся миры, — он не исчез,

Последний бог, последний луч небес!

Поэзия любви первоначальной,

Улыбка первая и первый взгляд,

Вы отлетаете, как вздох печальный

Далеких струн, как легкий аромат,

И уж ничем вас не вернут назад:

Так вечером бывает час безмолвный,

Когда земля и небо, тайны полны,

Чего-то ждут, и вдруг звезда вдали,

Там где-то, в синей бездне, так глубоко,

Что взоры к ней едва достичь могли,

Затеплится… И, чуждая земли,

Она дрожит слезинкой одинокой;

Тебя все звезды ночи никогда

Нам не заменят, первая звезда!

Но наш герой наивно верит власти

Рассудка; он ни разу не любил;

С душою девственной и полной сил,

Считал себя он неспособным к страсти.

Не зная женщин, он о них судил

С холодностью и с видом утомленным;

Ему смешно: как можно быть влюбленным?

Конечно, от чего не пошутить,

Не поиграть любовью для забавы;

Как знать, начнет интригу, может быть,

Он только для того, чтоб изучить

Провинциальных барышень и нравы.

Но я скажу, не тратя лишних слов,

Он по уши влюбиться был готов,

И вовсе не на шутку… Слава Богу,

Давно пора ленивый мой рассказ

Мне вывести на торную дорогу.

Я с героиней познакомлю вас.

Забелин ей представлен; как не раз

О том мечтал, он принял вид небрежный;

Но взгляд, улыбка, платья шорох нежный —

И вздрогнул он, смущением объят,

И оба кинули мгновенный взгляд,

Глубокий, любопытный и бесстрастный,

Как два бойца пред битвою опасной;

И ждут они, и пристально следят…

Так полководцы на полях сраженья

Обдумывают планы нападенья.

Поклонников толпой окружена,

Она казалась резвою кокеткой;

Но видел он сквозь смех ее нередко,

Что грустью тайною она полна.

Так в горном озере блестит волна

И отражает солнца луч беспечный,

А там, на дне, — там мрак и холод вечный.

Как часто в поединок на словах

Они вступали, полные отваги,

И скрещивались в воздухе, как шпаги,

Вопрос с ответом; и порой в очах

Сверкали гнев, победа или страх.

Возбуждены приятно были нервы,

И каждый думал: кто-то сдастся первый?

Ее везде преследует Сергей

Сарказмами, иронией своей,

Язвит и сердит с вдохновеньем злобным.

Так и в любви томит сердца людей

Желанье власти над себе подобным.

Меж тем как быть счастливым он бы мог,

Из гордости остался одинок.

Забелин увлечен игрой бесплодной.

Он очень мало с чувствами знаком,

А между тем исследует умом

Свою любовь с жестокостью холодной,

Как скальпелем пытливый анатом.

Но, к счастью, все сомненья и анализ,

Не разлагая чувства, притуплялись.

Сергей был некрасив, и худ, и мал.

Замечу в скобках: есть обыкновенье,

Чтобы герой поэмы представлял

Иль красоты, иль силы идеал;

Прошу у всех читательниц прощенья

За бедного героя моего,

Но истина дороже мне всего.

В его лице был отпечаток серый

Родных небес, — на нем румянца нет;

Но Веру — героиню звали Верой —

Пленял порою мысли чудный свет

В его очах, среди живых бесед.

Дышала в нем та внутренняя сила,

Что больше красоты она ценила.

Ей нравился его свободный ум,

Непримиримый, дерзкий и печальный.

У них так много было общих дум;

Поклонники, интриги, сплетен шум —

Ей чуждо все в глуши провинциальной.

Так лилия порой грустить одна

Среди болот, чиста и холодна.

На тихие боржомские долины

Нисходит южной ночи благодать.

Собрался маленький пикник в теснины

Окрестных гор прохладой подышать.

Сергей увидел Верочкину мать:

Она была вся в трауре, вдовою,

С лицом приятным, доброй и простою.

Дремучий лес таинственно молчит,

Идут с водами пыльные обозы,

Ночной росы у неба просят лозы,

Как сердце слез любви, и не блестит

Луна большая, круглая, как щит.

Забелин с Верочкой ушли далеко

К волнами Куры и сели одиноко.

Луна встает — и лик ее бледней,

Бледней и ярче; мир простерт пред ней

Без сил, без воли, страстью побежденный.

Как пред своей царицей — раб влюбленный.

Под властью обаятельных лучей