Дмитрий Мережковский - Символы. Песни и поэмы

«Сергей влюблен; успеху своему

Дивлюсь я, право; неужель такая,

Как я, могла понравиться ему,

Капризная, ленивая, пустая?..

Я даже некрасива; почему

Я нравлюсь людям? Рада этой чести

Я от души, но будь на их я месте…

Ужель к любви я окажусь способной?

Едва ли, — слишком я люблю себя, —

О, как люблю! Все лучшее губя

В душе, люблю себя насильно, злобно,

И как стыжусь, как мучаюсь, любя…

Но чем ему я нравлюсь? Вот загадка.

А все-таки любимой быть так сладко…

Чтоб сразу был развенчан мой герой

(Я часто наблюдала), мне порой

Довольно слова, черточки ничтожной,

Во вкусах, в мненьях мелочи пустой,

Иль даже в разговоре нотки ложной;

Стыдишься вдруг того, кем был так горд;

Фальшивый тон — разрушен весь аккорд.

Когда он мне понравился, — я знала,

Что это очень важно, не умом,

А сердцем, — долго с жадностью искала

Я этой черточки фальшивой в нем:

В манерах, в мыслях, в голосе — во всем,

Искала так внимательно, злорадно —

И не нашла… и было мне досадно…

Люблю ли я его? И нет, и да…

Как человека — только иногда,

По вечерам, когда любовь сильнее

И как-то ярче… Утром же всегда

Мечты спокойней, сердце холоднее;

Тогда не человека, не всего, —

Люблю в нем только сердце, ум его.

Он не простой; он чувствует так сложно,

Что я порой совсем теряю нить;

Он ищет, роется в душе тревожно,

Он не умеет попросту любить;

Рассудок может чувство в нем убить.

И это страшно мне, и я тоскую,

Его любовь к его уму ревную».

Она закрыла тихо свой дневник.

Уж холод утра в комнату проник,

Звезда Авроры дивными огнями

Переливалась ярче над горами;

Ответила природа в этот миг

На первый луч денницы безмятежной,

Как сонное дитя, улыбкой нежной.

Почти два месяца прошло с тех пор.

У них любовь — все тот же вечный спор

За первенство; поутру — охлажденье

И слезы горькие мгновенных ссор,

А вечером — восторги примиренья…

Счастливцы, не заметили они,

Как эти светлые промчались дни.

Сбирался теплый дождь; в лесу молчанье;

Вечерний отблеск солнца в тучах гас;

Поцеловал он Веру в первый раз…

«И только-то?..» — шепнуло им сознанье…

Так много обещал им этот час,

Что каждый, грустью странною волнуем,

Разочарован первым поцелуем.

Вдруг хлынул дождь из набежавших туч,

Но не померк вечерний солнца луч, —

Он полон к миру тихого участья,

И брызнул ливень, светел и певуч,

Как будто все заплакало от счастья.

Смешалось солнце с влагой нежных струй,

Как с теплыми слезами поцелуй.

Потом, когда они припоминали

Тот поцелуй чрез много-много дней,

Исполненный таинственной печали,

Он был для них чем дальше, тем милей, —

Им чудился и аромат полей,

И крыши дач Боржома дорогого,

И шум веселый ливня золотого.

Однажды полдень пламенем дышал;

Лесной пожар волнующимся дымом

Вдали холмы и села облекал;

Там, над Курой, в обломках желтых скал

Все онемело в зное нестерпимом;

Лишь ящерица быстрая порой,

Как изумруд, блеснет в траве сухой.

Зато свежо — под влажной тенью парка,

Где пенится зеленая волна

Боржомки горной, вечно холодна.

Сергей, когда бывало слишком жарко,

Спускался к ней; здесь мрак и тишина,

И в чудный свод, таинственно шумящий,

Сплелись чинары, дуб и клен дрожащий.

К потоку с нежною мольбой они

Протягивают ветви, словно руки,

И говорят: «Помедли, отдохни, —

У нас так хорошо; к чему же муки,

К чему борьба? Пора уснуть в тени.

Куда ты рвешься, плача и тоскуя?..»

А он в ответ гремит им, негодуя:

«Из недр Кавказа, страшен и суров,

Я вырвался; внимая реву бури,

Я созерцал рождение громов,

И мне ль плениться запахом цветов,

И мирным сном, и прелестью лазури!

О, нет! Скорей на волю! Жизнь мою

Лишь с океаном вечным я солью!»

Сергей глядел, счастливый и безмолвный,

На Божий мир, и в первый раз он жил,

Не думая, — как лес живет и волны;

Он никогда так просто не любил,

Без гордости; непримиримых сил

Затихла в нем мучительная битва;

Теперь любовь спокойна, как молитва.

С дороги не видать Сергея; свет

Чуть проникал сквозь чащу; конский топот —

Два всадника… то Вера, с ней кадет,

Красавец; но… не может быть, — о, нет, —

Ему почудилось — влюбленный шепот…

Он руки жмет, целует, и она…

Она смеется, радости полна.

Она смеется… Смех знакомый, милый!

Он столько раз внимал ему в тиши…

Так это было все игра, — души

В ней нет!.. И вот на что он тратил силы!

Как счастливы они, как хороши!

Помчались вихрем; он высок и строен,

В сознании победы так спокоен.

«Да полно, любит ли она? — шептал

Какой-то голос: любит, да, он молод,

Красив, а я смешон, и худ, и мал…»

Он вздрогнул, — пробежал по сердцу холод…

«Все кончено!» На землю он упал

С потухшими и мертвыми очами,

Без слез, немой, закрыв лицо руками.

Когда б он знал, что, под улыбкой скрыв

К нему глубокой нежности порыв,

Как никогда, его любила Вера;

Лишь им полна, лишь им одним, забыв

Про все, не слыша глупой речи кавалера,

Она смеялась; счастлив был тот смех;

Он говорил: «Сергей мой лучше всех!»

Когда б он знал, как ночью, в ожиданье

Зари желанной, Вера не могла

Сомкнуть очей, как утром на свиданье

Она с тревогой радостною шла,

И как его любила, как ждала

Шагов, знакомой серой шляпы, встречи,

Улыбки, ласк и тихой милой речи!

Шел ночью дождь, разросся мутный вал

Боржомки бешеной, и с громом мчал

Он трупы сосен, вырванных с корнями,

И теплый ветер сыростью дышал;

Струился пар над влажными лесами,

На солнце каждый лист блестел, дрожа;

Лазурь была туманна и свежа.

Вот подошел Сергей; спокойно, гордо

И вежливо ей руку протянул;

«На этот раз мое решенье твердо —

Я уезжаю вечером». Взглянул —

И вдруг лицо в смущеньи отвернул:

С такой наивной, робкою мольбою

Она глядела: «Милый, что с тобою?»

— «К чему притворство, Bеpa?.. Я вчера

Узнал, что вы не любите, забавой

Была любовь… Наскучила игра…

Ну, что ж, нам разойтись давно пора.

Расстанемся без объяснений; право,

Так будет лучше». Молча, побледнев,

Она встает… И в нем проснулся гнев.

И, опьяненный сладким чувством мести,