Роберт Браунинг - Пиппа проходит

Пифон в их городе, Пифон на троне,

А храбрецы, что были б королями,

Скрываются, чтоб не достаться змею.

Что ж я колеблюсь, если завоюю

Корону в этом позднем испытанье?

То голос Бога звал меня! Прощай!

Разговор на дороге в то время, как Пиппапроходит от башни к дому брата Епископа, у собора Святой Девы. Бедные девушкисидят на ступенях.

1-я девушка

Вот ласточки в Венецию летят!

Их видя, я хотела б тоже крыльев.

Давайте все мечтать. Начни!

2-я девушка

Закат

Пусть кончится.

3-я девушка

Старик.. его я знаю,

Он старше и белее, чем мой дед.

Пусть снова даст поесть мне, как тогда,

Когда меня он пичкал голубями,

Миногами, вином и бормотал

Мне глупости, как хорошо я ем,

Но пусть он есть позволит мне спокойно.

Ах, раз он опоздал сегодня утром,

Задержанный Бог знает где, то он…

Распутница, я разве не…

2-я девушка

Как лжешь ты!

3-я девушка

Смотри на ногти…

2-я девушка

Что ж, они красны?

3-я девушка

В вино их сунув, я слова дурные

Писала — он смеялся!

1-я девушка

Мой черед:

Пришла весна, и я б носить хотела

Одежду длинную, до самых пят,

Со складками на шее целый день:

Всю ночь прохладную лежать в постели,

А утром пить парное молоко,

Есть яблоки… ах, я бы вам сказала,

Все это далеко в полях!

3-я девушка

Скажи,

Что, как всегда, хотела б ты жить дома!

Теперь рассказ о ферме посреди

Садов вишневых… как апрель бросал

В нее, бегущую, цветами: дура,

Там стерли знак, что отмечал твой рост,

Там твоему скворцу свернули шею,

Навозом забросали сад твой.

1-я девушка

Что же!

Они срубили сад, когда ушла я?

Я б так же поступила, как они!

Платан там за стеною изгибался,

Он был моим — а почему, не помню,

То не было ль до моего рожденья?

Крик-крак — то оводы над головою

Бумагу колют, что висела там,

Чтоб птиц пугать… так… грубая бумага,

И оводы едят ее и колют.

3-я девушка

Она дрожит! я говорила: раньше,

Чем ворвалась она с мечтами, с фермой

И оводами, — стала бы я плакать!

Нет! вот мой путь — я отвечаю всем,

Кто спросит, почему он так мне дорог

(Коль скажешь просто — он не станет верить),

Кто соблазнил меня еще девчонкой,

Имел глаза и волосы, как ваши,

Был темен, рыж, по случаю смотря.

Ага, светляк сверкает на дороге!

Вот, вот! и путешествие его

К той рощице испорчено надолго!

1-я девушка

Когда была я молода, болтали,

Что, если мы раздавим светляка,

То друг его светить не будет в небе.

2-я девушка

Когда была ты молодая Да, больше

Не молода ты! Как опали руки!

Их можно смерить! Чекко бьет тебя?

Но что тебе, раз волосы все те же!

О, если б красить волосы умели

В твой цвет и, может быть, еще светлее!

Мужчинам черный цвет уже наскучил.

4-я девушка

Наскучила сама ты, вероятно!

Ужель миног когда-нибудь ты ела

Иль голубей? Вот мне дворцовый повар

Раз обещал (исполнит ли?) нарезать

Колбас ножом, зарезавшим овсянку.

2-я девушка

Ну вот, смотрите, разве то не Пиппа,

С которой говорить должны мы? Живо!

Огни-то где же?

1-я девушка

Нет, она бы пела,

Как управляющий сказал…

3-я девушка

Пой ты,

И если будет слушать, подойдет…

Спой песню ту, что юный англичанин

Сложил, в твою поверив чистоту,

Он умереть еще хотел — забава!

2-я девушка

(поет)

Меня еще полюбишь ты!.. Я жду,

Когда любви прозябнет хмель:

Июнь взрастил цветы в твоем саду,

Но сеял семена апрель.

Я сею сердце полное — ну, что ж,

Одно зерно поборет тьму,

Его цветка ты, верно, не сорвешь,

Быть может, склонишься к нему!

Ты поглядишь на место средь кустов,

Где похоронены цветы.

Твой взгляд? — Он стоит тысячи трудов.

Что смерть? — Меня полюбишь ты!

3-я девушка(приближающейся Пиппе). Ну, подойди ближе — мы тебя

не съедим! Да ты, кажется, та самая, в кого так влюбился прекрасный и

богатый англичанин? Я тебе все об этом расскажу.

IV

Дворец около собора. Монсеньор, отпуская своих приближенных.

Монсеньор.Спасибо, друзья! большое спасибо. Я теперь хотел бы жить главным образом для того, чтобы вознаградить каждого из вас. О большинстве я уже знаю кое-что. Что, стол на крыт? Benedicto benedicatur… уф… уф! О чем я говорил? Да, как ты, Уго, заметил, погода мягка и совсем не похоже на зиму, но я сицилианец, ты знаешь, и дрожу во время ваших здешних июлей: конечно, однажды летом в Мессине, когда мы, священники, шли в Вознесенье процессией через большую

площадь, ты мог бы видеть, как внезапно самые толстые наши восковые свечи вдруг переламывались пополам, каждая как падающая звезда, и таяли густым воском. Ну, идите, мои друзья, идите! (Управляющему.) А ты, Уго, останься!

Остальные покидают комнату.

Я давно хотел поговорить с тобой, Уго!

Управляющий.Угучио.

Монсеньор.…Гучио Стефани, мой друг! из Асколи, Фермо и Росомбруно; мне действительно нужны указания о твоем управлении делами моего бедного брата. Уф! Я никогда не успею просмотреть и трети твоих отчетов. однако съесть разве что-нибудь, прежде чем мы примемся за зто! Неужели ты так застенчив? Для меня достаточно корки хлеба и воды.

Управляющий.Вы выбрали именно эту ночь, чтоб расспросить меня?

Монсеньор.Эту ночь, Уго. Ты управлял делами моего покойного брата после смерти нашего старшего брата четырнадцать лет и один месяц без трех дней. Третьего декабря…

Управляющий.Если вы так хорошо знакомы с делами вашего брата, вы не захотите начать с той поры; они едва ли вынесут, чтобы их рассматривали с той поры.

Монсеньор.Да, да, уф, уф! Здесь внизу одни лишь разочарования. Я замечаю большое вознаграждение, выданное тебе этого третьего декабря. Кстати, о разочарованиях! Здесь был юноша, Юлий, иностранный скульптор, которого я всячески старался выдвинуть, чтобы церковь выиграла, благодаря нам обоим: он подавал большие надежды и вдруг извещает меня, что в его понятиях об искусстве произошла какая-то удиви тельная перемена; вот его письмо: «До сих пор у него не было ни одного отчетливо постигнутого идеала. Но с тех пор, как рука научилась управлять резцом, он упражнялся в выполнении идеалов других людей, и в самом совершенстве, которого он достиг, он предвидит свою окончательную гибель — его рука бессознательно будет продолжать ход прежних лет, и, благодаря роковой опытности, воспроизводить старые типы, никогда не позволяя новым явиться его духу, есть лишь один способ спастись — это доверить девственный тип такой же девственной руке; вместо того, чтобы быть скульптором, он станет художником и будет писать, а не высекать свои характеристики». Создаст, смею сказать, школу, как Корреджио. Что ты об этом думаешь, Уго?