Юргис Балтрушайтис - Из неопубликованного при жизни

А он упорно, дни и дни,

Стократ наряднее в тени —

Зане он в мире знак живой

Того, кто явлен синевой.

Немая грусть все беспредельней,

Загадочней тоска в мольбе —

В моей душе, в твоей часовне,

Где все молитвы — о тебе...

И с бегом часа все бескровней

Живая жажда полноты —

В моей душе, в твоей часовне,

Где в снах и думах — только ты...

Koгдa, дрожа, я мерю зачастую

Всю дрожь свою,

В тебе, поэт, все ту же боль святую

Я узнаю...

И полно сердце ревностным приветом

Душе твоей,

Чтоб был твой жребий красен пестрым цветом

Часов и дней,—

Чтоб ты умел, в дороге дольней мира,

Скорбь превозмочь,

Когда, в пыли, друг друга встретят сиро —

Душа и Ночь!

Дрогнул и грянул безбрежно,

Землю сзывая на вече,

Колокол силы живой,—

Будут от вести мятежной

Сталью невольничьи плечи,

Скованный дух — тетивой!

Вот оне, грозные стрелы,

Реют и ранят смертельно,

Молния — красный их след!

В каждой груди оскуделой

Всходит заря беспредельно,

Вечное солнце и цвет...

Пепел проклятья на старом:

Горькая быль — на погосте,

Темное время — в гробу!

Славьте новь жизни! И с жаром

Славьте бессмертные кости

Павших за зов на борьбу!

Прахом распались оковы,—

Русь, как единая грудь,

С верою в жребий свой новый

Ринься в свой солнечный путь!

В рабстве служили невзгоде

Все твои степи, края,—

Будет отныне в свободе

Грозная сила твоя!

Трижды Бог помочь державе —

Родине в пору забот...

Царствуй в величьи и славе,

Русский свободный народ!

14 апр.1917 г.

Живой тоске не нужно больше слез...

Глухим прибоем дышит у могилы

Ушедшего теченье пестрых дней,

Но вещий дух, как радуга живая

В росе эемли, цветет бессмертно в нас...

С тех пор, как плакал колокол угрюмый,

Уже глубоко мир преобразился

И трепетно — — до сердца своего —

Земля свои законы изменила,

И правит жизнью новая судьба.

Но в Нем, чья доля — прах в глухом гробу,

Не больше ли могучего деянья,

Чем в нас, свой жребий алчно создающих,

Тоскующих по солнце беззакатном,

Чтоб наконец был долог русский день?

И если б кто был послан отвалить

Тяжелый камень, гроб Его замкнувший,

Он в темном прахе Смерти не нашел бы...

Почивший Зодчий в вечности воскрес

И ширит в жизни звездное сиянье,

Стезю бессильных в мощь преображая...

Он с нами был средь трудной тени утра,

Он нам предрек лазурь и глубь полудня,

Он будет нам вечернею звездой —

И в сиром сердце нет ненужных слез!

I

Пока ты, весь средь славы горной,

Bceгдa на новь вещей глядишь,

Я с грустью тку свой день повторный,

Влачу в тоске ночную тишь.

Нам, братьям, жребий дан различный:

Твой каждый час — что хлеб пшеничный,

И с ним ты крепок, с ним ты — царь...

А мне мой миг — кроха, сухарь,

Не в меру жесткий, слишком черствый!

Но как бы я ни звал порой

Цвет дня ненужною игрой,

Храня в груди завет: “Упорствуй”,

Приемлю скудость, боль, суму

И верю часу моему...

II

И как не веровать смиренно,

Что в суете путей людских

Есть звездный знак на яви бренной,

И входит вечность в беглый миг...

И если нужно божьей воле,

Чтоб застонала грудь от боли,

Пусть жребий мой волной огня,

Как ризой, облечет меня...

Привет земным слезам и горю!

И в терниях, служа кресту,

В простор веков да возрасту

И в трудных пытках да ускорю

………………………………….

………………………………….

III

Кто жрец? И кто — огонь суровый?

Чьи дни — как плавный воск полей?

Не знаю... В храме жертвы новой

Я весь — и пламя и елей...

И всей душою обделенной

Я пламенею умиленно —

На свет и боль тоски святой —

Неугасимой полнотой...

И как судил мне жребий строго,

Та власть, в чьей воле — все пути,

Я буду жертвенно цвести

У заповедного пopoгa,

Где сердце ждет полдневный зной

И весь безмерный круг ночной...

"Есть некое святое принужденье..."

Есть некое святое принужденье,

Насилие, чья пытка благотворна,

Как только благо — горький меч творящих

Новь бытия во славу бытия.

Так нужно нам, так вечной правде нужно,

Чтоб тайна мира вечно колосилась,

И в божьем мире были беспрерывны

Ступени праха к Богу своему.

Иначе кровь и смерть не перестанут.

Кто принял боль, кто весь приемлет жертву,

Тот благостно познает навсегда

Живое чудо нового Крещенья.

Земные братья, близок час рассветный,

Кончайте же пустынную тропу,

Бросаясь слепо в воды Иордана,

И будет в мире молодость души.

Открылось солнце бытию —

И вновь, венчая грудь мою,

Цвел миг, и в нем я был в раю...

И были в сердце все цветы,

И вдруг возник, на зов мечты,

Час неизбывной полноты...

Взошла полночная волна,

И звездным светом в глубь без дна

Была душа облечена...

И был бездомный дух в огне...

Отсель лишь тлеет в тишине

Зовущий душу сон о сне...

Земной поклон земле былой,

Где свет зари сменился мглой

И зной полудня стал золой!

Нездешний миг уже вдали...

Но были звезды, сны цвели

В безмолвных омутах земли!

Велик был в жизни клич его громовый

К восстанию униженных земли —

И вот уже от молний правды новой

Венцы — во прахе, скипетры — в пыли!

И вот уже от дум его бессонных,

Где пестовал он славу бытию,

Светло восходит солнце обделенных

И закален час истины — в бою!

Он жил в плену, но в мире всепобедней

Рать малых мира шла на торжество,

И в час возмездья Первым стал Последний

И не преидет царствие его!

Пусть с верой в солнце правды беззакатной

В глухом гробу он ранее остыл,

Чем пал на мир тот молот благодатный,

Что им впервые грозно вскинут был.

Но вещий дух и сердце на чужбине

На жертвенник свободы возложив,

В свершении надежд своих отныне

Ликующе он в нас пребудет жив...

Пройдут века, погаснет срок за сроком —

Не отцветут зацветшие поля!

Он победил в гробу своем далеком...

Свят прах его, легка ему земля!

Андрею Белому

Вот вновь нам знак, вот вновь зарницы —

Слепое сердце, только верь —

Исполнилось, что праху снится,

В плену приотворилась дверь!

Аминь! Цветет венец терновый

Вселенской Вечере отсель,

Благослови свои оковы

И будет время — колыбель...

Исходит в мире бремя горя

И мера скудости земной,