Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Песни. Стихотворения

Эх, раз, еще раз!
«Волги» с «Чайками» у нас!
Дорогих гостей мы встретим
Еще много-много раз!

Удивлю сегодня вас
Вот какою штукою:
Прогрессивный Петер Вайс
Оказался сукою.

Этот Петер – мимо сада,
А в саду растут дубы…
Пусть его «Марата-Сада»
Ставят Белые Столбы.

Не идет «Мокинпот» —
Гинзбург впроголодь живет,
Но кто знает – может, Петер
По другому запоет?

От столицы до границ
Мучают вопросами:
Как остались мы без «Лиц»,
Как остались с носом мы?!

Через восемь лет прошли
Мы, поднаторевшие,
Наши «Лица» сберегли,
Малость постаревшие…

Ну а мы – ‹не› горим,
Мы еще поговорим!
Впрочем, жаль, что наши «Лица»
Не увидит город Рим!

Печь с заслонкой – но гляди —
С не совсем прикрытою:
И маячат впереди
«Мастер с Маргаритою».

Сквозь пургу маячит свет, —
Мы дойдем к родимому,
Ведь всего-то восемь лет
Нашему Любимому!

Выпьем за здоровьице —
Можно нам теперича! —
Юрия Петровича
И Алексан Сергеича!

Сколько вырвано жал,
Сколько порвано жил!
Свет московский язвил, но терпел.
Год по году бежал,
Жаль, ‹что› тесть не дожил —
Он бы спел, обязательно спел:

«Внученьки, внученьки,
Машенькина масть!
Во хороши рученьки
Дай вам Бог попасть!»

Не чопорно и не по-светски —
По-человечески меня
Встречали в Северодонецке
Семнадцать раз в четыре дня.

Москва. Театр Вахтангова. От Таганки.
Любимцу публики, рампы, руля.
Желаем дома, в лесу и в загранке
Удач, оптимизма, добра и рубля.

Ты ровно десять пятилеток в драке,
В бою за роли, время и блага.
Все Яковлевы – вечно забияки:
Еще в войну повелевали «Яки»
И истребляли в воздухе врага!

Дела их – и двояки, и трояки,
Якшаться с ними славно и дружить.
Актеры – ЯКи, самолеты – «Яки»,
И в Азии быки – все те же яки…
Виват всем ЯКам – до ста лет им жить!

Желаем с честью выйти из виража и пьянки,
И пусть тебя минует беда, хула, молва.
ЯК-50, желают тебе друзья с Таганки
Счастливого полета, как «ЯКу-42»!

Пятнадцать лет – не дата, так —
Огрызок, недоедок.
Полтинник – да! И четвертак.
А то – ни так ни эдак.

Мы выжили пятнадцать лет.
Вы думали слабо, да?
А так как срока выше нет —
Слобода, брат, слобода!

Пятнадцать – это срок, хоть не на нарах,
Кто был безус – тот стал при бороде.
Мы уцелели при больших пожарах,
При Когане, при взрывах и т. д.

Пятнадцать лет назад такое было!..
Кто всплыл, об утонувших не жалей!
Сегодня мы – и те, кто у кормила,
Могли б совместно справить юбилей.

Сочится жизнь – коричневая жижа…
Забудут нас, как вымершую чудь,
В тринадцать дали нам глоток Парижа, —
Чтобы запоя не было – чуть-чуть.

Мы вновь готовы к творческим альянсам, —
Когда же это станут понимать?
Необходимо ехать к итальянцам,
Заслать им вслед за Папой – нашу «Мать».

«Везет – играй!» – кричим наперебой мы.
Есть для себя патрон, когда тупик.
Но кто-то вытряс пулю из обоймы
И из колоды вынул даму пик.

Любимов наш, Боровский, Альфред Шнитке,
На вас ушаты вылиты воды.
Прохладно вам, промокшие до нитки?
Обсохните – и снова за труды.

Достойным уже розданы медали,
По всем статьям – амнистия окрест.
Нам по статье в «Литературке» дали,
Не орден – чуть не ордер на арест.

Тут одного из наших поманили
Туда, куда не ходят поезда,
Но вновь статью большую применили —
И он теперь не едет никуда.

Директоров мы стали экономить,
Беречь и содержать под колпаком, —
Хоть Коган был неполный Каганович,
Но он не стал неполным Дупаком.

Сперва сменили шило мы на мыло,
Но мыло омрачило нам чело,
Тогда Таганка шило возвратила —
И всё теперь идет куда ни шло.

Даешь, Таганка, сразу: «Или – или!»
С ножом пристали к горлу – как не дать.
Считают, что невинности лишили…
Пусть думают – зачем разубеждать?

А знать бы все наверняка и сразу б,
Заранее предчувствовать беду!
Но все же, сколь ни пробовали на зуб, —
Мы целы на пятнадцатом году.

Талантов – тьма! Созвездие, соцветье…
И многие оправились от ран.
В шестнадцать будет совершеннолетье,
Дадут нам паспорт, может быть, загран.

Всё полосами, все должны меняться —
Окажемся и в белой полосе!
Нам очень скоро будет восемнадцать —
Получим право голоса, как все.

Мы в двадцать пять – даст Бог – сочтем потери,
Напишут дату на кокарде нам,
А дальше можно только к высшей мере,
А если нет – то к высшим орденам.

Придут другие – в драме и в балете,
И в опере опять поставят «Мать»…
Но в пятьдесят – в другом тысячелетье —
Мы будем про пятнадцать вспоминать!

У нас сегодня – для желудков встряска!
Долой сегодня лишний интеллект!
Так разговляйтесь, потому что Пасха,
И пейте за пятнадцать наших лет!

Пятнадцать лет – не дата, так —
Огрызок, недоедок.
Полтинник – да! И четвертак.
А то – ни так – ни эдак.

А мы живем и не горим,
Хотя в огне нет брода,
Чего хотим, то говорим, —
Свобода, брат, свобода!

Я не спел вам в кино, хоть хотел,
Даже братья меня поддержали:
Там, по книге, мой Глеб где-то пел,
И весь МУР все пять дней протерпел,
Но в Одессе Жеглова зажали.

А теперь запылает моя щека,
А душа – дак замлеет.
Я спою, как из черного ящика,
Что всегда уцелеет.

Генеалоги Вайнеров бьются в тщете, —
Древо рода никто не обхватит.
Кто из них приписал на Царьградском щите:
«Юбилеями правят пока еще те,
Чей он есть, юбилей, и кто платит»?

Первой встрече я был очень рад,
Но держался не запанибрата.
Младший брат был небрит и не брат —
Выражался как древний пират,
Да и старший похож на пирата.

Я пил кофе – еще на цикории,
Не вставляя ни слова,
Ну а Вайнеры-братики спорили
Про характер Жеглова.