Эсхил - Семеро против Фив

510 А на щитах врагами в битве встретятся

Два бога. Там Тифон ведь огнедышащий,

А на щите у нашего Гипербия

513 Зевс восседает, молнию в руке держа.

515 К нам боги расположены поистине:

Сильнейшие за нас, за них слабейшие.

517 С Тифоном нынче Зевс-отец сражается,

514 А Зевса побежденным не видал никто.

Пусть будет то же и с бойцами смертными

И, сообразно знаку на щите его,

520 Гипербию победу пусть дарует Зевс.

Гипербий уходит с отрядом.

Хор

Антистрофа 2

Я верю, что воитель, носящий щит,

Где Зевсов недруг, великан подземных недр,

Изображен, страшилище для людей

И мерзость для бессмертных богов, - что он

Голову сломит себе в воротах.

Вестник

Пусть так и будет. А теперь о пятом речь,

Направленном к воротам пятым, северным,

Где отпрыск Зевса, Амфион, в гробу лежит.

Боец копьем клянется - а его копье

530 Ему превыше бога и дороже глаз,

Что Кадмов город против воли Зевсовой

Он разорит. Горянки сын кричит о том,

Еще не муж, а мальчик прехорошенький.

Еще пушок лишь нежный на его щеках

Пробился, а вихор его по-детски густ.

Но сам, хоть имя носит прямо девичье,

Суров, и с грозным взглядом у ворот стоит,

И рвется в бой не без кичливой удали.

Нам в поношенье, к медному щиту его,

540 К преграде круглой перед грудью воина,

Блестящий сфинкс чеканный, людоед лихой,

Прибит гвоздями, а в когтях чудовища

Фиванец бьется, так что в брата нашего

Вонзаться будут стрелы, в грудь врага летя.

Похоже, что не станет труса праздновать

И не к бесчестью долгий свой проделал путь

Парфенопей-аркадец. За аргосский хлеб

Пришелец этот платит, нашей крепости

Суля такие страсти, что избавь нас бог.

Этеокл

550 Коль их угрозы да на их же голову

Обрушат боги за бахвальство мерзкое,

То жалкой смертью должен умереть бахвал.

Управа есть и на аркадца этого,

Боец, не хвастать любящий, а действовать:

Отважный Актор, брат родной Гипербия,

Прорвать ворота не позволит паводку

Речей досужих, на беду и горе нам,

И не пропустит в город неприятеля

Со зверем ненавистным посреди щита.

560 Нет, зверь на щитоносца за воротами

Метнется, разъяренный, из-под ливня стрел.

Да пожелают боги, чтобы прав я был!

Актор уходит с отрядом.

Хор

Строфа 3

Грудь пронзили, в сердце вошли слова,

Дыбом встали волосы. Страшно мне

Слышать речи хвастливые

Хвастунов нечестивых. Пускай на смерть

Обрекут их боги в земле Фиванской.

Вестник

Шестого назову я. Этот мудрый муж,

Амфиарай-гадатель, полон храбрости.

570 Стоит он у ворот Гомолоидовых

И силача Тидея так и сяк бранит:

Убийцей величает, язвой родины,

Растлителем аргосцев, и пособником

Кровопролития, и слугой Эринии

За то, что дал Адрасту столь дурной совет.

Потом он к Полинику обращает взгляд

И, брату твоему единокровному

Напомнив смело, что недобрым именем

Отмечен тот, такие говорит слова:

580 "Прекрасный подвиг, право, - и богам он мил,

И у потомков на устах останется,

Родной свой город и богов отеческих

Сгубить, придя с ордою чужеземных войск!

Кто может оправдать убийцу матери?

Так разве может стать тебе союзницей

Твоя отчизна, лежа под твоим копьем?

И я, провидец, землю неприятеля

Вспою своею кровью, в этом поле пав,

Но драться буду, смерти не бесславной жду".

590 Так он сказал, спокойно поднимая щит,

Из меди сплошь, простой, без всяких знаков круг.

Не показное - подлинное мужество

В провидце этом, чья душа глубокая

Разумные решенья, как плоды, растит.

Ему должны мы доблестных противников

И мудрых выбрать. Набожный опасен враг.

Этеокл

Как жаль, что по злосчастной воле случая

Достойный муж связался с нечестивцами.

В любых делах на свете большей нет беды,

600 Чем общество дурное. Тут не жди добра:

На ниве злодеянья только смерть пожнешь.

Когда на судне на одном с оравою

Гребцов бесчинных славный, доброчестный муж

Плывет, он гибнет вместе с негодяями,

А если муж достойный, чьи сограждане

Враждебны к чужеземцам и богов не чтут,

Одною сетью с подлецами этими

Запутан - бич богов и по нему хлестнет.

Вот так же и гадатель этот, Эклов сын,

610 Муж добрый, честный, умный и порядочный,

Великий ясновидец, против собственной

Разумной воли с гнусными бахвалами

Связавшись и в далекий путь отправившись,

Разделит участь, волей Зевса, общую.

Однако вряд ли он к воротам ринется

Нет, не по малодушью, не по робости,

А потому, что знает, что умрет в бою,

618 Как то и предвещает голос Локсия.

620 И все же мы Ласфена у ворот у тех

Поставим стражем - крут он с чужеземцами,

622 Старик умом, цветущим телом юноша,

619 И никогда на ветер не бросает слов.

623 Глаз у него наметан, меч, не мешкая,

Рука из-под щита сумеет выпростать,

А уж удача смертных - это дар богов.

Ласфен уходит с отрядом.

Хор

Антистрофа 3

Справедливой нашей молитве вняв,

Боги счастье городу пусть пошлют,

А невзгоды военные

На пришельцев обрушат. И с башен пусть

630 Зевс их сбросит молнией смертоносной.

Вестник

И вот седьмого у седьмых ворот бойца

Я назову. Твой брат он. Этот городу

Открыто бед желает и проклятья шлет.

Подняться в крепость хочет он, царем себя

Провозгласить и, песнь пропев победную,

С тобой сразиться, чтобы оба мертвыми

Легли на месте, или, жизнь даря тебе,

Изгнать тебя за то, что ты изгнал его.

Вот что кричит он, Полиник, и всячески

640 Богов родимых заклинает выполнить

Его желанье, слух к его мольбе склонить.

Щит у него прекрасный, новосправленный,

И знак двойной на этом на щите блестит:

Вооруженный воин, весь из золота,

Идет вослед за женщиной, с достоинством

Его ведущей. Это Дике. Надпись же

Видна такая: "Человека этого

Верну я в город, в отчем поселю дому".

Вот на какие враг пустился выдумки.

650 Кого послать к воротам этим, сам суди.

Лазутчик твой свою на совесть выполнил

Работу. А кормило у тебя в руках.

Уходит.

Этеокл

О богомерзкий, небом ненавидимый,

Безумный, многослезный мой Эдипов род!

Отца проклятье - вот оно. Беда, беда!

Но нет, не станем плакать мы и сетовать,

А то себе же худший уготовим плач.

И Полиник, чье имя значит "распря", "брань",

Узнает скоро, что ему тот знак сулит

660 И вправду ль эти письмена из золота

Кичливого безумца в отчий дом вернут.

Когда бы Дике, девственная Зевса дочь,

Его хранила и в делах, и в помыслах,

Так быть могло бы. Но с тех пор как вышел он

Из мрака чрева, с отрочества, с юности,

Со дней, когда темнеет на щеках пушок,

Благоволенья Дике Полиник не знал.

Не думаю, чтоб ныне, край губя родной,