Владимир Шандриков - Блатной фольклор

Это что же? Это что же?
Не одной знакомой рожи!
Я не вижу в гастрономе корешей!
Где Витек, Олег, Сережа?
И Вована нету тоже,
Поредело наше племя алкашей.

Как всегда, пришел на стремя —
Начинать пора бы, время!
А в соседней в подворотне ни души.
Где вы, други-бедолаги?
Неужели все в тюряге?
Иль хужей того — измена, алкаши?

Кто в больничке, кто на зоне,
Исчезаем как бизоны,
В вино-водочном отделе — спокойняк.
Я с рублем своим измятым
Здесь кажусь придурковатым,
Два часа толкаюсь трезвый, как дурак!

Нас, как зайцев, в одиночку,
В основном, конечно, ночью
На машине милицейской из-под фар
Ловят, крутят и сажают,
Поголовно истребляют,
Где ты, время золотое, «Солнцедар»?!

Пили мы его ковшами
С корешами-алкашами,
Было дело, что про это говорить!
Потихонечку шустрили
И двоили, и троили,
А теперь, выходит, надо шестерить!

Провались, земля и небо!
Я шестеркой сроду не был,
Но и трезвым не привык, ядрена мать!
Засмеют меня соседи,
Не узнают Вася с Федей,
И жена домой не пустит ночевать.

Это что же? Это что же?
Не одной запитой рожи!
И куда с рублем податься алкашу?
Нет, ребята, так не гоже!
Дело — сажа и рогожа,
Я, однако, куда надо напишу.

По небу плыли хмуро облака.
Я в путь последней друга провожал.
Само собою вырвалось: «Пока!»
В ответ венок бумажный зашуршал…

А-ну, земляк, давай стакан на круг,
Хоть слово я давал себе — не пить.
Ушел еще один хороший друг,
Его не возвратить, не заменить.

И землекоп, старательно кряхтя,
Свой раскладной стаканчик предложил:
«Да будет пухом мерзлая земля
Тому, кто в этой жизни не дожил…»

За нашу жизнь — жизнь отдали отцы,
Их схоронили, умных, молодых,
А в жизни процветают подлецы,
И кровососы рядятся в святых.

Ну почему, морали вопреки,
Неколебима истина во зле?
Что лучшие на смерть обречены
А идиоты ходят по земле?

Мой кампаньон, немного захмлев, —
Ему чужое горе — в пять кубов —
Сказал, что «все мы — гости на земле,
Живем во власти праведных Богов…»

«Прибрал Господь!» — Я слышу там и здесь.
И зло берет за мертвых на живых!
Что, если Бог на свете все же есть,
То почему он так несправедлив?

На нас глядит Всевышний свысока
И выбирает лучшего раба,
На небеси там тоже, видно, план
И, как у нас, за качество борьба!

Вот почему, морали вопреки,
Неколебима истина во зле,
Что лучшие на смерть обречены
А идиоты ходят по земле.

И там в цене людская доброта,
И простота душевная в цене.
На простака же как на дурака
Потом глядят Всевышние Небес.

Вот и все. Отшумел, отбузил навсегда,
Отлюбил, сколько смог и отплакал, страдая.
Небосклон зачеркнула шальная звезда,
В путь последний тебя на земле провожая.

Сколько звезд в темноте посылают нам свет
И торопят людей к неизбежному часу.
Говорят — звездный свет к нам идет много лет,
Может это и так, только я не согласен.

Ни врагов, ни друзей на могиле теперь.
Только мать про тебя никогда не забудет!
А еще над полынью заплачет апрель,
Он всегда по весне приходить к тебе будет.

В изголовье твоем расцвела бузина,
Символично вполне — побузил ты немало!
И басил нараспев: «Наливайте сполна!»
Но вина, как всегда, до утра не хватало.

Ты и пел про себя часто с рюмкой в руке.
Жизнь насмарку пошла по распутистым тропкам,
Растворилась дождинками в мутной реке
По граненым стаканам и маленьким стопкам.

По кофейням смурным, по лихим кабакам,
По квартирам чужим, на сомнительных девочек
Расшвырял, расбросал ты, как деньги, года
Шелухою пустых и сощелканных семечек.

И носило тебя, как осиновый лист,
Ты менял города, колесил, а не ездил!
Для блатных — умер Северный, клевый артист,
Для меня человек по фамилии Звездин.

Сколько спето тобой, сколько выпито вин,
Сколько было друзей и хороших товарищей,
Но сдается что был и в толпе ты один,
Одиноким как здесь на заброшенном кладбище.

Что же нам, что же нам по законам земным
Час у каждого свой, он пробьет в этой вечности.
Так звони же, звони, красный цвет бузины,
Ты, как песня, как стон о судьбе человеческой.

Как-то раз пьяный в две дуги,
Бражку пить я не стал.
Потянуло на подвиги —
Я от бабы сбежал.

Помню ямы и рытвины,
От жены уходил,
В кабаке под закрытие
Триста грамм засадил.

Настроенье прибавилось,
Вот и то, что искал.
Мне чувиха понравилась,
Ну и к ней я пристал.

Было зябко и холодно,
Мелкий дождь моросил.
Мы случайно с ней встретились
На стоянке такси.

Были шансы уменьшены
Познакомиться с ней,
Мне ж подобные женщины
Снились только во сне.

Ну а эта красавица
С сигареткой в зубах
Не могла не понравиться,
Помню, взял даже страх.

Оставалось представиться
Джентельменом лихим
И, стараясь понравиться,
Я читал ей стихи.

Но влюбленная логика
Подсказала наить:
Что без яркого подвига
Мне здесь неча ловить!

И, как Гамлет Шекспировский,
Как нежней я спросил:
«Вам, простите, не в Кировский?
Я поймаю такси.»

Как дите непорочное,
Улыбнулась она.
В это время полночное
Вышла, сука-луна.

И при свете мерцающем
Враз икать перестал.
Дорогие товарищи!
Я жену в ней узнал.

Провалиться осталося,
Хмель покинул меня…
Предо мной улыбалася
Дуська, баба моя!

Я уезжал, представьте, уезжал…
Меня совсем никто не провожал,
А если кто и был из провожал —
Так это — сам седеющий вокзал.

Мычали тепловозы, как быки,
Стучали по перрону каблуки,
И каблучки модерные девиц,
И каблуки вагонных проводниц.