Евгений Клюев - Зелёная земля

не имеющих где примоститься.

Я совсем не о доме – что толку, что дом?

Дом стоит на пути – огибаем с трудом! -

и мешает уйти восвояси.

Разговор же о том, что за домом, вдали…

Но никак не увидеть той дальней земли -

час полёта, да дело не в часе!

Дело в том, что я был там, на дальней земле,

и оттуда смотрел, как далёко во мгле

простирается та, где я ныне, -

та, которая ныне мне так же мила

и враждебна, как прежде другая была:

я о родине, я о чужбине…

12

…и не сравнивать – то, что случилось вчера,

с тем, что вышло сегодня: сравненье – игра,

это вовсе не жизнь никакая!

Это всё Мефистофеля штучки: сравни

с настоящими днями минувшие дни,

чёрту в кознях его потакая!

Жизнь летит как летится – прошло так прошло! -

и не тащит своё за собой барахло

и не отягощает полёта:

жизнь летит без оглядки – как буря, как смерч,

как тайфун, как торнадо, оглянешься – смерть:

смерть и смерть, и история Лота.

Ан – не сравнивать… Я здесь живу хохоча -

и вчера, например, побывал у врача:

он сказал, что Сократ смертен тоже.

Я ушёл успокоенный: я не Сократ,

но в компании этой я числиться рад -

ничего, что пока я моложе.

Вот ещё… – почтальон говорит, что и он

третий месяц без писем, а ведь почтальон,

не какой-нибудь там «получатель»!

Если уж почтальону не пишут, то мне

не писать полагается просто вдвойне -

из почтенья к почтовым печатям!

Но – не сравнивать! Глупость сравнения в том,

что когда ты сидишь на крыльце золотом -

царь, царевич и прочая мелочь! -

то, какой бы ты ни был при этом крутой,

всё равно ты сапожник и даже портной -

и уже ничего не изменишь…

13

…кстати, вот что… а в общем-то, нет, чепуха!

Я к тому, что не так уж она и плоха -

эта чудо-треска во фритюре:

просто я из протеста – к еде как еде! -

говорил, что треска эта просто везде

и противна нутру и натуре.

Чем угодно клянусь: дело тут не в треске,

а в какой-то ужасной и глупой тоске

по… не знаю – севрюжине с хреном.

По каким-то вещам, безымянным вполне,

по какой-то – теперь уже третьей! – стране

или вот… по кораблику с креном.

Ибо то, что дают, есть лишь то, что дают, -

и растущий вокруг непомерный уют…

не подумай, конечно, плохого! -

это то, что уже существует, что есть,

между тем, как хотелось бы, скажем так, – весть:

трубный глас, золотая подкова!

То, чего не случалось – ни там и ни тут,

то, чего вообще, может быть, не «дают» -

никому, никогда, ни в какую:

просто кто-то в бреду говорит ерунду -

и все верят ему, на его же беду,

дурачку… я о чём и толкую!

Что-то как-то не бредится всё ни о чём,

что-то всё получается, что ни начнем,

в этой маленькой жизни собачьей!

Залетал один ангел, сказал: «Посидим?»

Посидели. Потом я выветривал дым

трое суток – беспечный, табачный…

14

…что касается запада – запад таков,

что на западе много своих… моряков,

точно так же, как и на востоке.

А отличье… отличье, пожалуй, одно -

в том, что солнце заходит на западе, но

это позже, под вечер, в итоге.

…утром, стало быть, нету отличий – хоть плачь,

завернёшься потуже в какой-нибудь плащ

и – в дорогу, не чувствуя почвы.

Встретишь пару приятелей, тоже в плащах,

поболтаешь о как бы сказать мелочах -

о причудах погоды и почты…

Днём всё то же: бумажные крылья сложив,

удивляешься вслух, что пока ещё жив,

только кофе – надёжный товарищ:

так от кофе до кофе и тянется день -

золотая его канитель-дребедень, -

выпьешь, плюнешь и снова заваришь!

Только к вечеру запад вступает в права:

начинает немножко болеть голова -

и в какой-нибудь глупой харчевне

с неким Ольсеном-Нильсеном-Расмуссеном

обсудить остаётся за красным вином

назначение жизни вечерней.

А потом уже – стало быть, сильно потом! -

в терпеливом молчаньи своём золотом

за морями-холмами-лесами

солнце, значит, заходит – не сразу, не вдруг,

но подолгу сужая всё менее круг:

бесконечно. Часами. Часами…

15

…земляные орешки, весёлая дрянь -

жизнь бежит, как чумная какая-то лань:

съешь пакетик орешков… и – старость!

Только соль на ладонях и соль на губах -

словно вышел из моря, как некий рыбак:

соль на память одна и осталась.

Соль всегда остаётся, всегда на потом -

вечной горсткой пылинок в луче золотом -

всё на свете пропитано ею,

и потом… тут же море – иначе-то как?

Его брызги на всех моих чистовиках:

сожалею, мой друг, сожалею!..

Среди праздников долгих и кратких забав

это Аттика, значит, хрустит на зубах,

чтобы, стало быть, не забывалось,

что пляши не пляши, дорогой древний грек,

но закончится и золотой этот век -

как бы музыка ни сомневалась!

Дорогой древний грек, это твой древний грех -

променять олимпийство на пару утех,

на весёлый пакетик орехов!

Вот и кончилась музыка, и поделом -

только Муза махнёт обветшалым крылом,

сев в автобус и тут же уехав…

И мелькнёт в облаках полуночный Господь,

и ты сложишь персты в небольшую щепоть -

для того чтобы взять из солонки

пару новых крупинок. Крестись не крестись,

прохрустишь всё равно свою жизнь… свою жисть -

пачкой чипсов, орешков, соломки…

16

…а серьёзно взглянуть – так о чём ни писать,

всё равно получается о небесах:

остальное, выходит, – пустое…

Шёл вчера из гостей, поднял голову: ба…

звёзды сами составились в слово «судьба» -

так случается… после застолья!

Я тяну и тяну серебристую нить,

не пытаясь уже ничего объяснить,

ибо мало чего понимаю.

Попытался тут было понять одну тварь -

божью тварь… да у нас очень разный словарь:

божья тварь оказалась немая.

Вообще, что касается тварей – я сам

склонен, как бы сказать, не всегда к словесам

и весьма нелюбезен порою -

если старый наш Хансен гудит поутру

жёлтой травокосилкой, я лучше умру,

чем спрошу: «Как дела? Как здоровье?»

Но садовник отнюдь не такой идиот,

чтоб стоять в ожиданьи, разинувши рот:

он стартует без предупрежденья -

я о нём уже знаю поболе, чем он:

про суставы, про сына, про новый пион,

про суставы, про сына, про деньги…

И стоит моё небо над нами, как щит,

и молчит моё небо, пока он трещит, -

лишь потом, уже при солнцепёке,

говорит, что садовник душа-человек,

что он здесь до зимы, а как выпадет снег -

он исчезнет – быть может, навеки…

17

…всё листал одну книгу (в надежде прочесть),

да наткнулся на совесть, а после – на честь,

и продвинуться дальше – не вышло.

И от книги – заброшенной где-то в траве -

ничего не осталось уже в голове,