Александр Житинский - Снежная почта

Зима, как на ватной подкладке,
До марта пошитая в рост,
Играет с автобусом в прятки
И гонит его через мост.

Оттаять дыханьем горячим
Кружок на стекле ледяном
И стать на мгновение зрячим,
Весь мир увидав за окном,

Который бежит торопливо
С поспешностью той же, что ты
Летишь сквозь него молчаливо,
Минуя дома и мосты.

Бог, сидящий в светофоре,
Красным глазом подмигнет.
Это значит – либо горе,
Либо правый поворот.

А когда, усмешку пряча,
Он зажжет зеленый глаз,
Это значит, что удача
Светит каждому из нас.

Но, мигая желтым глазом,
Бог дает такой совет —
Двух цветов избегнуть разом:
Нет удачи – горя нет.

Мой друг необходимый!
Тебе моя печаль,
Таежной струйкой дыма
Протянутая вдаль.

Прости меня: поверил,
Прости: привыкнуть смог
К тому, что срок отмерен
И подведен итог.

Прости, что рядом не был
С тобой в последний миг,
Когда лишь только небом
Услышан был твой крик.

Когда вода сомкнулась,
И черная звезда
Как будто оглянулась
И пала в никуда.

Организованный свистом автобусных шин
Или трамвайным трезвоном на улицах нашего града,
Я говорил: ничего мне от жизни не надо,
Ни полушарий Земли, ни сияющих горных вершин.
Думал я так: полушария мозга сильней
Подлинной жизни, а выдумка ярче природы.
Разум, вместивший в себя очертанья свободы,
Счастлив не солнечным светом, а миром теней.
Думал я так, но душа тосковала по ним,
Солнечным людям, не знающим страха и боли.
Значит, свобода души – лишь предчувствие воли,
Я несвободен, но мыслью к свободе гоним.

Будь осторожен, прохожий!
Ладный, умытый, пригожий
От головы и до пят,
Чувствуешь ли меж лопаток,
Как осторожен и краток
Мой изучающий взгляд?

Точно анбтом над линзой
Или чайханщик над брынзой,
Я над тобою склонен.
Вижу такие детали,
Что до меня не видали
В хрониках прошлых времен.
Плох ли, хорош современник,
Я его преданный пленник,
Он мой заглавный мотив.
Лирика – это не фокус!
Главное – точно на фокус
Свой навести объектив.

Кого-то подслушать украдкой,
Кого-то увидеть, а там
Вдвоем с молчаливой тетрадкой
За ними пройти по пятам.
И, пользуясь свойствами зренья,
Их судьбы – трудны ли? легки? —
В другое продлить измеренье,
В скупое пространство строки.

Поэт, парящий над толпой?
Нет, это не для нас с тобой.
Поэт, невидимый в толпе,
Скорей, по мне и по тебе.

Пророческий и трубный глас —
Он, очевидно, не для нас,
И в позе гордой красоты
Не устоим ни я, ни ты.
Скорей, останется для нас
Полночный час да зоркий глаз,
Да скрытой камеры щелчок.
Никто не видел и – молчок.

Ветер, я снова болен.
Робок мой детский дух.
Я выбирать не волен,
Ты же свободен, друг!
Трудно стоять спиною,
Валит и бьет с боков.
Распоряжайся мною
Там, в глубине веков.

Черный ветер прилетел,
Страшный ветер прошлогодний
Дикой флейтой засвистел,
Дырку высверлил в душе
И вытягивал из тел
Звуки музыки звериной.

На девятом этаже
Я живу с женой Мариной.
Колыбельную нам пел
Довоенный ветер.

Паскудная мысль о поэте,
Поспешно латающем течь,
Покуда на всем белом свете
От ветра ни встать и не лечь;

И вышивка шелковой речи
На ощупь гладка и тепла,
Пока прикрываются свечи
Броней ветрового стекла.

Ветер порывами правит.
Ветер стучится в виски.
Ветер погонщика славит
И ослепляет пески.

Ветер Сахары и страха,
Ветер, как бич пастуха,
Гонит верблюдов Аллаха
К мертвому морю стиха.

Телеграмма далекого века.
Римский Форум, рифмованный зал.
Жил на свете философ Сенека,
По-латыни трактаты писал.

Прилетел этот ветер оттуда,
Чтоб смешать костяной алфавит.
Был убит обыватель Иуда,
А философ Сенека забыт.

Вихрем разве назову
Я тебя, спасая крыши?
Слышишь? Незачем Неву
Загонять до льва и выше.

Наводненья хороши
В историческом аспекте.
Я шагаю. Ни души
На Владимирском проспекте.

Кто прохожих не пугал
И во мраке не скрывался?
Пушкин где-то здесь шагал,
Кушнер где-то ошивался.

Может быть, пора и мне
Быть у ветра на ремне.

В темном провале колодца
Светит живая вода.
Тихое сердце не бьется,
Только вздохнет иногда.

Плоти комочек несчастный
Величиною с кулак.
Чем-то душе сопричастный
Тайный о времени знак.

Слышу, как медленной кровью
Ты прорастаешь во мне.
То, что казалось мне новью,
Все для тебя в старине.

Если поспешного пыла
Полон я в утренний час,
Шепчешь ты: «Все это было.
Все это было не раз.

Нам суждено повториться
Даже в предчувствиях, но
Этой водою напиться
Тоже не всем суждено».

За дверью скрипка заиграла.
Я раньше скрипку не любил.
Теперь то время миновало,
Я навсегда его забыл.

Стою на лестничной площадке
И жадно слушаю, как там
Скрипач в таинственном порядке
Разводит ноты по местам.

Струна пиликает так тонко —
Порой не уследить за ней.
Нужна другая перепонка,
Нежнее, может быть, моей.

Стою, и слушаю, и плачу,
И говорю с самим собой,
Что я совсем немного значу
Пред этой скрипочкой сухой,

Которая вот так, невольно,
Случайно, судя по всему,
Заставит плакать добровольно
И неизвестно, по чему.

Времени тонкие нити —
Елочный дождь от верхушки;
Бусы, гирлянды событий,
Хлопоты, хлопья, хлопушки.

В спешке (куда не успели?),
В блестках (а все же тревожно!)
Не замечаем, что ели
Снегом укрыты надежно.

Не понимаем, что корни
В землю врастают не сразу.
Надо немного спокойней
Каждую новую фразу.