Людмила Кулагина - Да будет день!

Мне всё равно, что у меня посуда
Не мыта, пыль на книгах, на столе.
Пусть подождут с уборкою покуда, —
Я о свободе грезила своей сто лет.

Мне «одиночества сто лет» подарит Маркес,
Толстая «Кысь» свою напустит на меня…
Зовут к себе луга и реки, парки—с.
Бездельнице, мне не хватает дня.

Я только—только жизни вкус узнала,
До этого жила я, как в бреду.
Как времени на счастье в жизни мало!
Фиг с ней, с посудой! На реку иду!

Возьму с собой печенье, сыр и воду.
Уйду я с глаз долой, куда глаза глядят.
Я так люблю побыть наедине с природой,
Оставив городов шумы, и дым, и яд.

Мне звук плотины успокоит душу.
Шиповник лепестком прикроет её брешь.
Реальность грустная, я пред тобой не трушу.
Но хам, «попса» и мат уже проели плешь.

Когда на лучшее в стране надежды гаснут,
Меня спасают небо, птицы, лес, река.
Они по—прежнему бесплатны и прекрасны:
Ведь их касалась Божья лишь рука.

Всё остальное купле и продаже
Подвержено – искусство, музы, кров.
На рынке всё свою имеет цену, даже
Такие ценности, как истина, любовь.

И только лёжа в травке на природе,
Оставшись с облаками тет—а–тет,
Не помнишь о годах, о городах, о моде.
И счастлива душа в исходной наготе.

Весна вяжет новую зелень—кайму.
На солнце народ выползает погреться.
А я в размышлениях и не пойму,
Чего я хочу и куда же мне деться.

Свободных мне выпало несколько дней.
Хотела звонить я знакомой, Ирине.
Был импульс такой – побеседовать с ней,
В её мастерской поглазеть на картины.

Но стоит ли запахи красок вдыхать,
Они хоть красивы, но химией пахнут.
Эколог во мне, что хотел отдыхать,
От перспективы такой чуть не ахнул.

И он же диктует: на солнце иди,
Хотя бы на рынок, пока ясно, сухо.
А хочешь, на лавочке в парке сиди,
И песнями птиц услаждай своё ухо.

Устанет спина, так пойди, полежи.
Газет накупила, читай себе байки,
Колючие, с иглами, будто ежи,
Где про правительство пишут и гайки.

Капуста Степан, грубиян Хрюн Моржов
Тебе завернут там в извилины нечто,
Что будет умно, актуально, свежо,
И высмеют глупость, и подлость, и нечисть.

Не хочется прозы – стихи почитай.
Вон ждут Губерман, Саша Чёрный и Бродский.
Читать надоест – в облаках повитай,
Оставив на время весь мир этот плотский.

Сижу я в раздумьях: лежать иль идти?
Из форточки дуло, закуталась в пледе.
Заманчивей первый второго пути.
А вот уже думать пора об обеде.

Привет Буридановым братьям—ослам
Шлёт амбивалентная ваша сестрица.
Сава! Гамарджоба! Алейкум салам!
И на судьбу потом нечего злиться.

Свободных мне выпало несколько дней.
Что выбрать? – Верблюду в ушко легче вдеться.
Нет целей таких, чтобы гнать к ним коней.
Безоблачным счастье бывает лишь в детстве.

Так можно чувствовать, пожалуй,
Когда вблизи маячит смерть:
На жизнь нет сетований—жалоб.
Мне только б на неё смотреть,

Не в зеркале её увидеть,
А в отражении, в реке.
Травинки водной не обидеть,
Плыть с облаками налегке,

Качаться на вершинах сосен,
Что опрокинуты на дно…
Средь облаков пробьётся просинь —
Открылось в мир глубин окно.

А рядом солнце в волнах вьётся
И ускользает на волне.
И тихо радость в сердце льётся,
И отблеск солнечный во мне.

Земляника так пахнет – пощадите меня!
Не земной аромат – это запахи рая!
Не для смертных он создан скорее, а для
Душ, которые в вечности не умирают.

Я на рынок в жарищу обречённо тащусь.
Мне б дойти, не упасть в середине дороги.
Видом ягодных кущ себя тешу и льщу, —
Донесите меня до блаженства лишь ноги.

На лотках на базарных там чего только нет!
Нам такие природа создала натюрморты —
Апельсиново—яблочно—виноградный букет
И черешне—малино—клубничные торты.

Я брожу среди них, опьяневши слегка,
Наслаждаясь уже изобилием красок.
Мне на многое денег не хватает пока.
Посмотреть – это можно, тут ко мне рынок ласков.

Не фартит мне сегодня: ягодка дорога.
Но с пустыми руками не резон возвращаться.
Опоздала по жизни я к дележу пирога,
До Фортуны теперь нелегко достучаться.

Семь заветных стаканов я домой принесу.
Из бидончика в сумке так обдаст ароматом!
Ах, Фортуна, Фортуна, дай же ход колесу, —
Пусть на краски и запахи буду летом богатой.

Мне для счастья нужны тишина и тепло,
И цветов луговых разноцветье.
Если холод и снег – лучше через стекло,
Если ветер – конечно же, летний.

Хорошо, когда книга хорошая ждёт,
А на кухне в заначке – конфеты,
Когда друг наконец долгожданный придёт,
Поболтаем про то и про это.

Я люблю распечатать посылку, письмо
И вдохнуть милой Франции запах.
В этот миг устоять вряд ли кто—нибудь смог
Пред мечтою уехать на запад.

Хорошо вечерами на реку смотреть
Отрешённо—задумчивым взглядом,
Чтоб уставшую душу закатом согреть,
И чтоб был кто—то близкий мне рядом.

Чтобы не было в жизни больших катастроф,
Я своей не пугалась бы тени.
Чтоб для ближних хватало терпенья и слов.
И Господь дал ума бы и денег.

Я ложе твоё устелю лепестками сирени.
Прекрасен тот будет ковёр из цветков, хоть не ткан.
И песню соблазна спою тебе, словно сирена.
Не пропадать же, пардон, мон ами, лепесткам…

Ведь ты эти ветки, коль помнишь, собою рискуя,
Ломал, на ограду больницы второй взгромоздясь.
На стрёме стояла тогда я, трясясь и кукуя,
Боялась, застукают или сорвёшься с ограды и – хрясь!

Прохожий дедок нас обоих ругал – ела зависть:
Тщедушен он был, на ограду ему не залезть.
Сирени персидской ты рвал молча лучшую завязь,
Забыв про мораль, и про стыд, и про совесть и честь.

Букет твой отцвёл, насорив на кровать лепестками.
Прекрасен ковёр из сирени, хотя и не ткан.
Увянем и мы, нам не бить себя в грудь кулаками.
И не пропадать же, пардон, мон ами, лепесткам…