Людмила Кулагина - Да будет день!

И невещественное что—то там, внутри.
В том месте, что душой у нас зовётся,
Взывает к жизни, рвётся – отвори! —
И успокоится, коль в слово облечётся.

От добра добра не ищут.
Есть и кров над головой,
И хоть скромная, но пища,
И луга с цветком—травой.

Есть ещё подруги—книги,
Телефон для срочных слов,
Когда душу гнут вериги,
Словно вьюки у ослов.

Тяжела своя поклажа,
А чужая, словно пух.
Жив пока, кустится лажа,
А помрёшь – в репьях лопух.

Всё чего—то улучшаем —
Внешность, статус, ум и быт.
Суетимся, поспешаем,
Пыль летит из—под копыт.

Рвёмся выбиться мы в люди,
За границы улизнуть.
Сколько сыграно прелюдий,
В эпилоге чтоб уснуть.

От добра добра не ищут,
А что есть – то берегут.
От добра стихов не пишут,
В них от хаоса бегут.

Кто пережил смертельную опасность,
Тот ежедневную хвалу возносит Богу,
Благодаря за боль, и день ненастный,
Туманом, тьмой покрытую дорогу.

Кто в суете и ложных попеченьях
Не слышал гласа своего призванья,
Своей души постигнет назначенье
И вверит Богу поздние признанья.

И оживут дремавшие таланты,
И с верой теплота души не стынет.
И выйдут балериной на пуантах
Из закулисья радости простые:

Весна, тепло, трав и деревьев зелень,
И вдохновенья плод в стихах и прозе,
Предчувствие чудес и сказочных везений,
И вновь бутон на засыхавшей было розе.

Моя проснулась летаргическая муза,
Почуяв, что пора, что впереди – закат.
То ли уздцы ослабли, то ли – узы,
То ль осознала безвозвратность я утрат…

Мой дом в пыли, совсем заброшен.
Здесь паутина по углам
Развешена, как будто броши,
И беспорядок, и бедлам.

Меня на чтенье лишь хватает
И на стихи, что по утрам,
Когда на кухне сумрак тает,
Пишу – настала их пора.

Они теперь мне слаще мёда.
Всю жизнь к стихам своим я шла.
Своё взяла в годах природа, —
В навозе жемчуг я нашла.

Пылятся всюду книги, вещи,
И хаос в кухне на столе…
А я пишу – мне сон был вещий, —
Чтоб наверстать бесплодность лет.

Мне Шестикрылый Серафим
На перепутье не являлся,
То ль разминулися мы с ним,
То ль он в потёмках обознался,

Не мне сказал: «Глаголом жги
И восставляй сердца из пепла.
Не бойся, не проси, не лги.
А чтоб душа твоя окрепла,

Ты верь – с тобою я всегда
Неразлучимо рядом буду»…
Так рассуждала я, когда
На кухне стала мыть посуду,

Колонки газовой боясь,
Что вдруг от ветхости взорвётся,
И на соседа слева злясь:
Сосед стучит. Водичка льётся,

А я опять в плену у рифм,
Остановить поток безвластна.
Гори, колоночка, гори,
Ты, как и жизнь моя, опасна.

Придёт на ум одна строка,
И я – к листочкам от посуды,
Но не додумалась пока,
Строка пришла ко мне откуда.

Быть может, Ангел мой шепнул,
А, может, и другая сущность,
Тогда кричите: «Караул!» —
Та вряд хорошему «наущит».

Но всё ж, нескромная, я льщу
Себя обманчивой надеждой:
Когда болею иль грущу,
Незримый, в кѝпенных одеждах

Со мной мой Ангел. Мой обман
Во тьме мне скрашивал дорогу.
Храни меня, мой талисман, —
Мой Ангел, приданный мне Богом.

Я расскажу тебе, как пишутся стихи.
О, творческий процесс своеобразен очень.
К больным суставам приложила на ночь лопухи,
Намеревалась спать сегодняшней я ночью.

Но после трёх Петрович разбудил,
Перелезая через сонную меня, мослами
Мои он кости хрупкие едва не раздавил.
А дальше ночь опять к Морфею нас послала.

Он лёг и захрапел, себе не дуя в ус
(Их нет, усов, и потому он в них не дует).
Лежу, но признаков бессонницы уже боюсь,
Встаю, беру блокнот и в кухоньку иду я.

И там сижу себе до птичьих голосов,
И дням прошедшим сочиняю эпитафию.
Не отношу себя к бессонной группе «сов»,
Но дорога мне дней минувших биография.

И вот уже – да здравствует рассвет!
С мешками в зеркало глядит физиономия.
Расставлены зато и многоточья все,
Да и в снотворных тоже будет экономия.

Я умерла и заново воскресла.
Теперь с трудом я понимаю тех,
Кто держится за деньги, власть и кресла,
За дым сиюминутности утех.

Открылась мне сермяжность правды жизни —
Живём СЕГОДНЯ мы – воистину лишь день.
А память и мечты, по сути, эвфемизмы,
ВЧЕРА и ЗАВТРА – жизни только тень.

Не буду я с собой теперь лукавить:
Как мало – не в годах, – а в ДНЯХ жила.
Мой день сегодняшний – вот пробный камень
Той жизни, что годами я ждала.

И если боль в ней радость перекроет,
Терпи, пройдёт, не вечна и она.
На жизнь свою грешу ещё порою,
Забыв, что жизнь – как чудо – ведь одна.

Другой, в Писанье сказано, не будет.
Живи в реальном, а не вымышленном дне.
О том, что «было», «будет» – люди судят.
«Здесь» и «теперь» всё ближе, ближе мне.

С утра никуда не спешить,
Не думать о целях и смыслах,
А жить просто так, чтобы жить,
Чтоб чувствовать, помнить и мыслить.

Я роскошь такую могу
Себе наконец—то позволить.
Общественному пирогу
Я дань отдала, и неволить

Мне душу теперь ни к чему,
И очень я этим довольна.
По сердцу лишь жить, по уму —
Вот счастье сегодня мне, вольной.

Пусть ложные солнца, огни
Морочат других, манят в бездну.
А я проживу свои дни
Свободною и бесполезной.

С утра уж задастся мой день —
В окошко мне солнце посветит,
И в форточку птаха «тень—тень»
Своё просвистит. Сколько в лете —

Теперь замечаю лишь я —
Форм, запахов, звуков и красок.
Природы мне ткань бытия
Приятней причудливых масок

Любых карнавалов людских
С игрою в людей, их позёрством,
Где новый герой – тот же скиф
С душою и дикой, и чёрствой.

Где удаль его, где разгул,
Опять отличить не смогу я.
Шум жизни похож стал на гул,
А я – я ищу жизнь другую,

Где тихо, покойно, светло,
Где книги и Лики в иконах,
Где чувств столько нежных и слов…
А шум – там, за рамой оконной.