Геннадий Шпаликов - Стихотворения

Лето, рвы, газопровод,

Белла с белыми плечами,

Пятьдесят девятый год,

Белле челочка идет.

Вижу четко и нечетко–

Дотянись — рукой подать–

Лето, рвы и этой челки

Красно–рыжей благодать.

Над Москвой–рекой ходили,

Вечер ясно догорал,

Продавали холодильник,

Улетали за Урал.

П. Финну

Почто, о друг, обижен на меня?

Чем обделен? Какими сапогами?

Коня тебе? Пожалуйста — коня!

Зеленый штоф, визигу с пирогами.

Негоциантку или Бибигуль?

Иль деву русскую со станции Подлипки?

Избу на отдаленном берегу

Иль прелести тибетской Айболитки?

Все для тебя — немой язык страстей

И перстень золотой цареубийцы.

Ты прикажи — и вот мешок костей

Врагов твоих и тело кровопийцы.

П. Финну

В ночь

бодрости и ужаса

Смертный, гонимый людьми и судьбой,

расставаяся с миром,

Злобу людей и судьбы сердцем прости

и забудь.

К солнцу последний свой взор обрати, как Руссо,

и утешься:

В тернях заснувшие здесь,

в миртах пробудятся там.

П. Финну

Друг мой, я очень и очень болен,

Я–то знаю (и ты) откуда взялась эта боль!

Жизнь крахмальна, — поступим крамольно

И лекарством войдем в алкоголь!

В том–то дело! Не он в нас — целебно,

А, напротив, — в него мы, в него!

И нелепо ли бяше! — а лепо,

Милый Паша, ты вроде Алеко

И уже не помню кого,

Кто свободен руками, ногами,

Кто прощается с Соловками!

А к тебе обращается узник,

Алексеевский равелин…

П. Финну

О, Паша, ангел милый,

На мыло — не хватило

Присутствия души, — Известный всем громила

Твое похитил мыло.

Свидетели — ежи,

Два милиционера,

Эсер по кличке Лера,

Еще один шпажист

И польский пейзажист,

Который в виде крыльев

Пивную рисовал,

Потом ее открыли, и они действительно

улетели,

С пивной, так что — свидетелей

не осталось.

Василию Ливанову

Летняя дорога,

Летние кусты,

Отдохни немного,

Ты или не ты.

Погляди на облако

Или на траву, —

Остальное — побоку,

Вижу наяву:

Среди поля — дерево,

А на поле — ты.

Верю — неуверенно

В дело доброты.

Саша, ночью я пришел,

Как обыкновенно.

Было мне нехорошо,

Как обыкновенно.

Саша, темное окно

Не темнело лучше.

Саша, мне нехорошо,

А тебе не лучше.

Ничего я не узнал

Про тебя, любимый.

Только видел я глаза

Мне необходимые.

Годами когда–нибудь в зале концертном

Мне Брамса сыграют — тоской изойду.

Пастернак

Амстердам, Амстердам,

Черная аорта,

Вам живого не отдам,

Забирайте мертвого.

Тело в ящик погрузив,

В некой «Каравелле», —

А по ящику вблизи

Мы в Москве ревели.

Страшно в городе чужом

Помирать, наверно,

Форточка — и нагишом–

Падать безразмерно.

Вне размера, вне, вовне,

Позевайте — падаль, —

Белый, синий, красный снег

В Амстердаме падал.

Октябрь 1974

Людей теряют только раз,

И след, теряя, не находят,

А человек гостит у вас,

Прощается и в ночь уходит.

А если он уходит днем,

Он все равно от вас уходит.

Давай сейчас его вернем,

Пока он площадь переходит.

Немедленно его вернем,

Поговорим и стол накроем,

Весь дом вверх дном перевернем

И праздник для него устроим.

1

Люблю Державинские оды,

Сквозь трудный стих блеснет строка,

Как дева юная легка,

Полна отваги и свободы.

Как блеск звезды, как дым костра,

Вошла ты в русский стих беспечно,

Шутя, играя и навечно,

О легкость, мудрости сестра.

2

Влетел на свет осенний жук,

В стекло ударился, как птица,

Да здравствуют дома, где нас сегодня ждут,

Я счастлив собираться, торопиться.

Там на столе грибы и пироги,

Серебряные рюмки и настойки,

Ударит час, и трезвости враги

Придут сюда для дружеской попойки.

Редеет круг друзей, но — позови,

Давай поговорим как лицеисты

О Шиллере, о славе, о любви,

О женщинах — возвышенно и чисто.

Воспоминаний сомкнуты ряды,

Они стоят, готовые к атаке,

И вот уж Патриаршие пруды

Идут ко мне в осеннем полумраке.

О собеседник подневольный мой,

Я, как и ты, сегодня подневолен,

Ты невпопад кивай мне головой,

И я растроган буду и доволен.

3

Вот человеческий удел–

Проснуться в комнате старинной,

Почувствовать себя Ариной,

Печальной няней не у дел.

Которой был барчук доверен

В селе Михайловском пустом,

И прадеда опальный дом

Шагами быстрыми обмерен.

Когда он ходит ввечеру,

Не прадед, Аннибал–правитель,

А первый русский сочинитель

И — не касается к перу.

Ноябрь 1963

С. А. Швейцер

с нежностью и уважением

Г. Шпаликов

8 марта 65–го

В Керчи — как ни кричи,

Бывали неудачи.

Среди других причин

Был мой приезд — тем паче,

Что мой приезд совпал

С делами — не хотелось!

Я невпопад попал,

Не пилось мне, не елось.

И мы не собрались

В кругу, хотя бы узком,

По рынкам разбрелись,

По площадям и спускам.

От пропасти забот

Куда бы нам укрыться?

Скользнуть от дел за борт–

Пусть щелкают нас блицем.

Пусть выставляют нас

Лентяями — валяйте!

На зависть, напоказ

Пороками марайте.

Представим: мы встаем

За полдень. Небо ясно.

И руку подаем

Всему, что в мире праздно.

Среди забот и тьмы,

Сквозь горе и разлуку

Протягиваем мы

Веселью только руку.

Берем такой почин

И лучшую из истин:

Есть дружба без причин,

Без меры и корысти.

Иное все — тщета,

Иное — распростерто,

Иного — до черта

От ведьмы и до чёрта.

И жить с иным — не жить,

Хотя живем и можем

И пробуем служить,

Но что мы подытожим?

От главка до премьер

Большое расстоянье,

И есть тому пример,

Примеры и сказанья

О том, что мы тогда

И были молодцами,

Но жаль, но вот беда–

Запутались с отцами.

А наш отец — простор,

Дороги — наши сестры,

Над озером костер–

Все это очень просто.

И рядышком лежит–

Рукою не достанешь,

А тронешь — убежит,

И трогать перестанешь.

И тоненький ледок,

И беленький снежок–

Назад к тому дорогу

Не захотел — а сжег.

Гори, гори ясно,

Чтобы не погасло,

Чтобы не напрасно–

Высоко и красно.