Расул Гамзатов - Суди меня по кодексу любви (стихи и поэма)

* * *

Любовь, быть может, это институт,

Где учится не всякий, кто захочет,

Где Радость и Печаль все дни и ночи

Занятья со студентами ведут.

И я мудреных книг листал страницы,

Но неизбежно убеждался в том,

Что не всему способны мы учиться

На неудачном опыте чужом.

Учился я, но знанья были зыбки,

Я ушибался, попадал впросак.

Я допускал грубейшие ошибки,

Не то твердил и поступал не так.

Я мало преуспел, хоть был, по сути,

Студентом вечным в этом институте.

* * *

Однажды и со мной случилось чудо,

Иль по-другому это назови:

Стоял я над могилою Махмуда,

И встал из гроба он, певец любви.

И я сказал: "Как быть мне, научи,

Мое волненье в строки не ложится.

Прошу, учитель, одолжи ключи

Мне от ларца, где наш талант хранится".

И выслушал меня Любви певец

И, свой пандур отставив осторожно,

Ответил так: "Заветный тот ларец

Лишь собственным ключом открыть возможно.

Ищи, и ключ найдешь ты наконец,

И спетое тобой не будет ложно!"

* * *

Маневры - это битва без войны.

Проходят танки по земле дрожащей,

И, хоть огни разрывов не видны,

Грохочет гром почти что настоящий.

Иной из нас считать любовь готов

Игрой, где быть не может неудачи,

И крепости сердец лишь громом слов

Он осаждает, чтоб понудить к сдаче.

А я люблю и потому в огне

Иду и знаю горечь поражений,

Не на маневрах я, а на войне,

Где нет ни отпусков, ни увольнений.

Я - рядовой, и рядовому мне

Наград досталось меньше, чем ранений.

* * *

За труд и подвиг щедро награждает

Страна сынов и дочерей своих.

Для множества указов наградных

Порой в газетах места не хватает.

А я хочу, чтобы в стране моей

И за любовь, за верность награждали,

Чтоб на груди у любящих людей

И ордена горели б и медали.

Но для любви нет орденов, и жаль,

Что с этим мирятся законоведы.

Мне, может, дали б верности медаль,

Тебя венчали б орденом победы.

Но счастье, что любви наград не надо.

Любовь, она сама и есть награда.

* * *

Когда ведут невесту к мужу в дом,

Старинному обычаю в угоду

В нее бросают камни, а потом

Дают для утешенья ложку меда.

Так жениху с невестой земляки

Стараются напомнить для порядка

О том, что жизнь вам ставит синяки,

Но жить на белом свете все же сладко.

Обычай, что бытует и сейчас,

Я вспоминаю чаще год от году,

Я думаю, жена, что и для нас

Жизнь не жалеет ни камней, ни меду.

И так порою сладок этот мед,

Так жизнь сладка, хоть нас камнями бьет.

* * *

Я маюсь болью сердца и души,

Длинна история моей болезни.

Ты снадобье мне, доктор, пропиши,

Назначь лекарство всех лекарств полезней.

Вели смотреть по нескольку часов

На ту, которой нету совершенней,

Пить влагу двух подбровных родников

Такое, доктор, мне назначь леченье.

Назначь леченье светом и теплом,

Подумай, что в беде моей повинно,

И помоги мне разобраться в том,

Где следствие болезни, где причина.

И если все же я умру потом,

Ты будешь чист - бессильна медицина.

Тобою принесенные цветы

Стоят, поникнув в тишине больничной.

Над ними нет привычной высоты,

И нет корней, и нет земли привычной.

Они похожи на больных людей,

Живущих под опекою врачебной,

Которых поят влагою целебной,

И все ж они день ото дня слабей.

Больные люди, мы завороженно

На лепестки, на стебли, на бутоны,

На таинство недолгой красоты

Глядим и чувствуем, как непреклонно

Соединяют общие законы

Больных людей и чахлые цветы.

* * *

Ты говоришь, что должен я всегда

Беречь себя во что бы то ни стало,

И так я прожил лишние года,

Хоть я и не берег себя нимало.

Как много было у меня друзей,

Но и своих друзей не мог сберечь я.

И многие ушли в расцвете дней,

Давным-давно, еще до нашей встречи.

Как можно уберечься от забот,

От горя, боли, от переживанья,

От времени, что торопясь идет,

Считая наши годы и деянья?

Пусть я не берегусь, но бережет

Меня от бед твое существованье.

* * *

Часы, не дремлющие на стене,

Отпущенное мне считали строго,

"Тик-так, - они когда-то пели мне,

Еще не время, погоди немного!"

Мне радость приносил их мерный ход.

Мне песня их была всего милее:

"Тик-так, еще неполный оборот,

И встретишься ты с милою своею!"

Идут часы, идут, не зная сна,

По своему закону и науке.

И ныне их мелодия грустна.

"Тик-так, тик-так, тик-так" - печальны звуки,

Считающие горькие разлуки,

Твердящие: "Прошла твоя весна!"

"sts ate

Я в жизни многим многое прощал,

И на меня обиды не таили,

Сады, чьи листья осенью топтал,

Опять весною мне листву дарили.

Я и весенних не ценил щедрот,

Но не была весна ко мне сурова

И, все забыв, на следующий год

Меня своим теплом дарила снова.

А ты считаешь каждый мой огрех

И приговор выносишь слишком рано.

Ты, что добрей и совершенней всех,

Речей моих не слышишь покаянных,

Ты совершаешь тоже тяжкий грех:

Ты замечаешь все мои изъяны,

* * *

Твой дом стоит на этой стороне,

А мой напротив, и на середину

Я вышел и стою, а ветер мне

Нещадно дует то в лицо, то в спину.

И дохожу я до твоих ворот,

Но заперты они, закрыты ставни,

И постучать в окно мне не дает

Воспоминание обид недавних.

И, повернувшись, я домой, назад,

Плетусь опять в оцепененье странном.

Доплелся: руки у меня дрожат.

Ищу я ключ, я шарю по карманам.

Но нет ключа нигде, и я стою,

Несмело глядя в сторону твою.

* * *

Слеза, что по щеке твоей стекла,

Речь обретя хотя бы на мгновенье,

Наверно б, строго упрекнуть могла

Меня в своем невольном появленье.

Твоей косы поблекшей седина

Не может и не хочет скрыть упрека,

Давая мне понять: моя вина,

Что пряди стали белыми до срока.

Родная, не тумань слезами взгляд,

Жизнь не одними бедами богата,

Тебя прошу я, оглянись назад,

Ведь было много светлого когда-то.

Во имя прошлого, всего, что свято,

Прости меня, хоть я и виноват.

* * *

Не верь ты сверстнице своей бесстыдной,

Что на меня выплескивает грязь,

Любима ты, и, бедной, ей обидно,

Ведь и она красивой родилась.

Соседку старшую не слушай тоже,

Во всем ей чудится моя вина.

Обидно ей, что ты ее моложе

И что любима ты, а не она.

Пусть младшая соседка небылицы,

Меня ругая, станет городить.

Прошу: не верь, она того боится,

Что ей любимою, как ты, не быть.

От века злыми сплетницами были

Те женщины, которых не любили.

* * *

Ты задаешь вопрос свой не впервые.

Я отвечаю: не моя вина,

Что есть на свете женщины другие,

Их тысячи, других, а ты - одна.

Вот ты стоишь, тихонько поправляя

Пять пуговиц на кофте голубой,