Карел Гавличек-Боровский - Крещение Святого Владимира

Почитайте полицейских, Хоть и крест сей тяжек! Власть башмачников утюжит И смолит портняжек.

Горький сказ услышьте, люди, Про господни страсти. Бог и тот бессилен против Полицейской власти.

Вот его волочит в путах Полицейский причет! Двое под руки схватили, Третий - сзади тычет.

"Вы вели б меня подальше От чужого взора, Чтоб не видел целый город Моего позора!"

В это время Перуница На пруду у тына Полоскала рубашонку Перуненка-сына.

И когда узрела мужа В этой роли жалкой, Возопила, устремившись На конвой со скалкой.

Но Перун промолвил кротко, Не желая крика: "Знать, жена, уж пробил час мой, В ножны меч вложи-ка!"

Полицейские с Перуншей За сараем вздорят, А судейские в палате О Перуне спорят.

Уж Перун заснул, усталый, В камере зловонной У юристов против бога Нет статьи законной.

Обозвав законоведов Прозвищем отменным, Князь тотчас послал в казармы За судом военным.

Суд военный - с ним не шутят Судит по приказу, Он содержит в патронташе Все законы сразу.

Суд военный на штафирок Смотрит строгим оком, Не вдаваясь в дебри права, Судит на глазок он.

У него желудок щучий, Он решает скоро: Невиновного с виновным Съест без разговора.

И на сей раз суд военный, Не любя проформы, Разом высосал из пальца Правовые нормы:

"Исходя из директивы Штабов генеральных, Прецедентов уголовных И процессуальных,

За крамольные поступки Против государства, Оскорбленье государя, Злобное бунтарство

Бог посредством удушенья Должен быть угроблен, Но в смягченье приговора Будет он утоплен;

И к тому же, в назиданье Всем злодеям прочим, Ко Днепру за конским задом Будет проволочен!"

Журналист один в ту пору* Тоже был в остроге За писанья против веры И статьи о боге;

Он с Перуном-богом вместе Смерти дожидался, Ибо принцип беспристрастья Этим утверждался.

Песнь четвертая ЗАВЕЩАНИЕ ПЕРУНА

Вы послушайте, христьяне, Горькую былину, Как славянский бог воспринял Тяжкую кончину.

Только те, кто слабы сердцем, Слух свой отвратите, На помин души убогой "Отче наш" прочтите.

Прямо за ноги беднягу, Привязав к кобыле, По каменьям и по грязи Волоком тащили.

Тут же рядом журналиста Бесполезным грузом Без людского снисхожденья Волочили пузом.

Издевались княжьи каты, Мучили, пинали, Носом в киевские лужи Их поокунали,

А потом на брег днепровский Притащил палач их И обоих кинул в воду, Как щенят незрячих.

Так, без исповеди, словно Был он кальвинистом, Бог Перун скончался рядом С неким журналистом.

Я там не был, сам не видел, Но про их страданья Написал покойный Нестор Внукам в назиданье:

"Все меняется на этом Свете с каждым часом. Нынче ты - святой, а завтра Станешь свинопасом.

Днесь вам, боги-горемыки, Курят фимиамы, Завтра выбросят, как мусор, В выгребные ямы.

Боги просто создаются Людям на потребу: Нынче вешают, а завтра Вознесут на небо.

Все на этом свете тленно, Даже власть господня. Бог вчерашний, словно мусор, Выброшен сегодня.

Лишь цари и с ними вместе Шушера иная Без износу служат, словно Обувь юфтяная".

Так Перун перед кончиной Размышлял печально. Пересказ его речений Слышал я случайно.

Сам бы это не придумал От наитья злого, Ибо в Шпильберг не намерен Попадаться снова.

В замках Шпильберг или Куфштейн Скучно с непривычки. "Короля храни нам боже", Там щебечут птички.

Почитай, сыночек милый, Всех, на ком корона: Кесарь на низкопоклонство Смотрит благосклонно.

Он отпетого болвана Возведет в вельможи. Ну а те, кто смотрит гордо, Те ему негожи...

Песнь пятая БЕЗБОЖИЕ НА РУСИ

Так родил большую смуту Повод пустяковый: На Руси не стало бога. Церковь стала вдовой;

Мы бы это разрешили С одного присеста: Нынче каждый попик бога Вылепит из теста.

Ну, а Русь еще не знала Этого искусства, Как Перуна утопили, В храмах стало пусто.

Тут мерещиться дурное Начало народу, Ибо случаев подобных Не знавали сроду.

Впрочем, мир стоял, как прежде. Как его изменишь? Сколько раз ни плюнешь в море, Тем его не вспенишь.

И стояла Русь без бога После княжьей пьянки, И крутилось все, как прежде, На манер шарманки.

Помирал, как прежде, старый, Малый - нарождался, Работяга делал дело, Пьющий - напивался.

После яблока и груши Слива поспевала, После всякого ненастья Ведро наставало.

Среди дня сияло солнце, Месяц - среди ночи. Летом князь потел от зноя, Как и всякий прочий.

Вырастало в поле жито, И бурьян - в овраге, Языком паны трудились, А горбом - бедняги.

В пользу тех, кто даст побольше, Разрешали тяжбу; Голод пищей утоляли, А водою - жажду.

Мокрота была в озерах, А в каменьях - твердость. Голодранцы осуждали Богача за гордость.

Дворянин с простолюдином Не общался сроду. Шинкари, как прежде, в пиво Подбавляли воду.

Молодые торопились, Старцы ковыляли. В бочку меда ложку дегтя Всюду подбавляли.

Мироеды залезали К беднякам в карманы. Мудрецы встречались редко, Чаще же - болваны.

Мухлевал и без Перуна Тот, кто был мошенник, И трудился простофиля Ради медных денег.

Ибо свет стоял, как прежде. Как его изменишь? Сколько раз ни плюнешь в море, Тем его не вспенишь.

И стояла Русь, как прежде, После княжьей пьянки, И крутилась без Перуна На манер шарманки.

Но церковная машинка Вдруг затормозила, Ибо сразу же иссякла Золотая жила.

Мужичок, тот спокон века В рассужденье прыток. Он смекнул, что гибель бога Не идет в убыток.

Если бога, мол, не стало, Значит, не потребны Отчисления на службы, Храмы и молебны.

Приношенья оскудели. Храмы - обнищали. Помирали иереи, Дьяки отощали.

Чудеса являлись всюду: Образа рыдали, Непорочные девицы Драконов рожали.

Бабкам виделись знаменья, Паникеры где-то Хлам сбывали по дешевке Пред кончиной света.

Бабкам виделись знаменья, Ветер, дуя в дыры, Предвещал потоп всемирный И крушенье мира.

В день венчанья приключились Роды у молодки. Быть потопу! Люди! Люди! Покупайте лодки!

Песнь шестая АУДИЕНЦИЯ

Восседая на престоле В горнице огромной, Князь, согласно этикету, Начал день приемный.

Гоф-министры, генералы, Свита, камергеры, Словно груши, встали "Richt euch", Выстроясь в шпалеры,

Сбоку, выгнувшись дугою Пред особой царской, Разместился на карачках Корпус секретарский:

На ремне - чернила в склянке, И перо во длани, На заду - мешок для сбора Добровольной дани.

А по всем углам жандармы Разместились кучей И березовые розги Запасли на случай.

Пред очами государя, Тут же в тронном зале, Верноподданные смирно На полу лежали.

В этот день прием у князя Вышел необычный, Ибо клир со всей державы В град пришел столичный:

Звонари с пономарями, Дьяки, иереи, Настоятели, просвирни, Служки, казначеи,

С ними - регенты, хористы, Мастера свечные, Гробокопы, органисты И чины иные.

Загремели барабаны. Это означало Высочайшего приема Строгое начало.