Эдуард Асадов - Избранное

Я вернусь — и вмиг отставка горю.
«Галка, все печальное забудь!
Улыбайся, собирайся в путь.
Прямо завтра и поедем к морю!»

— Извини, Андрей, не помешала? —
Вновь Татьяна! Что за тяжкий рок?! —
Вижу, папироска замерцала,
Я и забрела на огонёк.

Ты небось подумал: «Вот дурная!
Как сказать ей, что в конце концов…»
Нет, геолог, не стонать пришла я
И не штопать рваных парусов.

Было б слишком глупо унижаться,
Да и чувств слезами не вернуть.
Просто я пришла, чтоб попрощаться,
Просто, чтоб сказать: «Счастливый путь!»

В двадцать пять уже не верят в чудо.
Вот и все, геолог… Поезжай…
Ну а если в жизни станет худо,
Помни: я люблю тебя. Прощай!

Сквозь стайку дач, спеша в Москву,
Состав промчался с грузом хлеба
И, растревожив тишину,
Швырнул гудок, как камень, в небо.

А вот курьерский. Он летит,
Он товарняк перегоняет,
Ведь там Галинка ждёт, не спит,
Он это знае-ет, знае-ет, знае-ет…

Вокзальный свод в лучах сверкает,
Как сказочная стрекоза…
Дома, зевая, протирают
Свои квадратные глаза.

Ночь тёмный спрятала покров
В кусты газона, за скамейку.
Светает… Радугой цветов
Блеснула клумба-тюбетейка.

Тюльпан расправил лепестки,
Пион с плеча стряхнул росинку.
Заря в струе Москвы-реки
Полощет алую косынку.

И от улыбки той зари
В проулок удирает тень.
Смущённо гаснут фонари —
Приходит день.

— Шофёр! Такси свободно?
— Да, прошу!
— Мне нужно в Тёплый. Знаете дорогу?
— Ещё б не знать! Живу там, слава богу.

— Вот и отлично. Едем. Я спешу!
Шофёр машину ловко развернул,
Потом спросил: — А дом у вас который?
— Дом двадцать шесть. — Тот весело кивнул:
— А знаете, есть странные шофёры.

Волшебники! Вот хоть бы я сейчас:
Хотите, ваше имя угадаю?
Вы муж Галины Громовой. И вас
Зовут Андреем. Так я понимаю?

Андрей воскликнул: — Так! Но кто же вы?
Как вас-то звать?
— Максимом Рыбаковым.
— Теперь понятно. Галя из Москвы
Вас часто тёплым поминала словом.

А Варя ваша просто сущий клад.
Сердечный, настоящий человек!
Спасибо вам… Я очень, очень рад…
Такое не забудется вовек!

Максим нахмурил брови: — Ерунда.
С людьми живём, а не в глухом болоте.
Случись с другим такая же беда,
И вы небось ведь мимо не пройдёте?!

Андрей сказал: — Я, кстати, вот о чем:
У вас нога, а вы…. Я извиняюсь… —
Максим кивнул: — Маресьев за рулём! —
И улыбнулся: — Ничего, справляюсь.

Ну вот мы и приехали! Пока!
Галина ждёт. В глазах небось огонь.
Счастливо вам! — И сильная рука
Андрею крепко стиснула ладонь.

Как странно все: не вышла на звонок…
Открыла дверь соседка — тётя Шура.
— Андрей? Входи! Ну как дела, сынок?
Ой, что же это я стою, как дура?!

Иди, иди, совсем ведь заждалась.
Волнуется, поди-ка, ретивое?!
Все на вокзал звонила… Извелась…
Ах, господи, вот горе-то какое!

— Да будет вам! — Но всё-таки в тревоге
Рванул он дверь, шутливо прогудев:
— Встречай, жена! Домой вернулся лев! —
И замер, удивлённый, на пороге…

Она сидела боком у стола,
Лица не поворачивая к свету.
Вся жизнь в тот миг, казалось, перешла
Лишь в пальцы, теребящие газету.

Пред ним была она и не она.
И близкая, и словно бы чужая:
Куда девалась нежно-золотая
Её волос пушистая волна?

Уже не пряди, вешним солнцем сотканы,
Теперь, как странно глазу, у жены,
Как после тифа, крохотные локоны
Из-под косынки были чуть видны.

Вдруг обернулась, ко всему готовая,
И тотчас в сердце, как заряд свинца, —
Полоска шрама, тонкая, пунцовая,
От уха к носу поперёк лица…

Хотела встать, но отказали ноги.
Он подскочил к ней, обнял, зашептал:
— Сиди, сиди… И к черту все тревоги,
Вот я и дома… Ехал… Тосковал…

Она к нему прижалась головой.
И он умолк. Какие тут уж речи!
И тотчас ощутил, как под рукой
Вдруг задрожали тоненькие плечи.

— Ну, будет, будет!.. Это ни к чему…
Не так все плохо… Нет, ты не права. —
Ах, что он говорит ей! Почему?
Куда вдруг делись главные слова?

Те самые, что, сидя у реки,
С любимой разлучённый дальней далью,
Под шум тайги, в минуту злой тоски
Он повторял ей с тихою печалью?

Так что ж, он позабыл их? Растерял?
Иль чем-то, может, вдруг разочарован?
Да нет же, нет! Он попросту устал
И этой встречей горькою взволнован!

Она, вдруг смолкнув, тихо руку мужа
Сняла с плеча и опустила вниз,
Туда, где пояс с каждым днём все туже:
— Ну вот тебе, Андрей, и мой «сюрприз»..

Рука его как будто испугалась,
Едва заметно дёрнулась назад…
Но нет, ей это только показалось!
Он крикнул: — Галка, я ужасно рад!

Нас будет трое! Превосходно! Славно!
А я-то там никак не мог понять…
Теперь уж вам, Галина Николавна,
Нельзя слезинки даже проливать!

Ну, я побреюсь, подзарос в дороге! —
Что рассказал, что скрыл любимый взгляд?
И сердце билось в страхе и тревоге:
Рад или нет он? Рад или не рад?..

Неделя прошла, а за нею другая,
Жизнь словно бы гладко и мирно течёт.
Ни горя, ни песен, ни ада, ни рая…
Пусть так. Но чего же ещё она ждёт?

Веселья? Да нет же! Она не про это.
С весельем успеем. Веселье — потом.
Иной холодок тут средь тёплого лета:
Андрей… Что-то новое прячется в нем.

Нет, внешне он тот же: приветливый, ровный,
С рассветом он в главке, к закату — домой.
Порою обнимет, погладит любовно
И слово сердечное скажет порой.

А то вдруг пошутит: — А ну-ка, Галина!
Ты знаешь: ведь лжи я терпеть не могу.
Ты в самом ли деле подаришь мне сына?
Смотри, коль девчонку, на полюс сбегу.

И всё-таки сердце все чаще сжималось:
Порою украдкой он глянет, вздохнёт,
И вдруг точно грусть или лёгкая жалость,
Как тень, в его тёмных зрачках промелькнёт.

Мелькнёт, будто птица помашет крылом,
И снова все ровно, спокойно и складно.
Но женским, но тайным каким-то чутьём
Она понимала: «Нет, что-то неладно!»

Готовилась к школе, над планом сидела.
«Все думы тревожные — глупость, пустяк!»
Но сердце как будто иглой то и дело
Кололо: «Нет, Галка, здесь что-то не так!»