Владимир Смоленский - Собрание Стихотворений

Все законы непреложные
Твёрдо знает нищета:
Каждая надежда — ложная,
Каждая любовь — не та…

Только смутное томление,
Тёмные, в бреду, слова,
Тёмный сон о пробуждении…
И на самом дне падения
Ожиданье торжества.

Так в безрадостной страсти сгорает холодное сердце,
Так в чаду догорают последние дни на земле…
Буду вечно в аду в свою жизнь с отвращеньем глядеться,
Будет пламя лизать отраженье на мутном стекле.

Будут вечно звучать, вечной болью и вечною ложью,
Все слова, все стихи — о, как мутная гладь глубока! —
Буду снова и с новой клониться на смятое ложе,
Будет снова и снова тоска, и тоска, и тоска.

И последнею болью, которой названья не знаю,
И последнею ложью, которой названия нет,
Будет тихий, покорный, высокий — как будто из рая,
Твой призыв, — твой далекий, печальный и ласковый свет.

Шампанское, и водка, и абсент,
И музыка, и запах ресторана —
Затянутая в смокинг обезьяна
Старухе шепчет сальный комплимент.

Поёт цыган, а важный метрдотель
Склоняется к икающим влюблённым —
Карману и душе опустошённым
Должно быть вреден благодатный хмель.

Он жжёт огнём свинцовые сердца,
Их прочный мир шатается и тает,
Обломанные когти выпускает
Придушенная совесть подлеца.

Уйдём, мой друг, отсюда навсегда,
Мы тоже пьяны, но совсем иначе…
Уйдём скорей, иль ты опять заплачешь
От боли, отвращенья и стыда.

Откроем дверь, пусть ветер пробежит
По волосам, по тихим струнам лиры,
Пусть мир иной, страдающий и сирый,
Заблудших нас и примет и простит.

Уходит жизнь, слабеют силы,
И всё невыносимей жить,
Но голос музы, голос милый
Не в силах сердце разлюбить.

Всё призрачно, всё безнадежно…
Но иногда, но иногда
Далёкий голос, голос нежный
Оттуда долетит сюда,

И сердце вздрагивает. Жадно
Прислушивается. Едва,
Едва он слышен. Беспощадный
Шум, заглушающий слова

Меж Ней и мною. О, как трудно,
Мучительно и сладко мне
Чуть слышный отзвук песни чудной
В блаженном слушать полусне,

И слов разорванных на части,
И звуков смысл воссоздавать,
И тени света, тени счастья
Во мгле и боли прозревать.

Уходи навсегда, исчезай без следа в темноте,
Из которой я вызвал тебя вдохновеньем и страстью,
Я не в силах тебя удержать на такой высоте —
На такой высоте разрывается сердце на части.

На такой высоте слишком страшно, и трудно дышать,
Я тебе возвращаю свободу, моя дорогая, —
Так срываются звёзды, что больше не в силах сиять,
Так снижается пламя, в ночи ледяной догорая.

Я прощаюсь с тобой, я тебе улыбаюсь в слезах,
Я тебе улыбаюсь, от сердца тебя отрывая…
Ты сияла надеждой в моих безнадежных мечтах,
Я прощаюсь с тобою, любя и уже забывая.

Всё глуше сон, всё тише голос,
Слова и рифмы всё бедней, —
Но на камнях проросший колос
Прекрасен нищетой своей.

Один, колеблемый ветрами,
Упорно в вышину стремясь,
Пронзая слабыми корнями
Налипшую на камнях грязь,

Он медленно и мерно дышит —
Живёт — и вот, в осенней мгле,
Тяжёлое зерно колышет
На тонком золотом стебле.

Вот так и ты, главу склоняя,
Чуть слышно, сквозь мечту и бред,
Им говоришь про вечный свет,
Простой, как эта жизнь земная.

Ты встаёшь из ледяной земли,
Ты почти не виден издали,
Ты ещё как сон — ни там, ни здесь,
Ты ещё не явь — не тот, не весь…
Стискиваю зубы. — Смерти нет.
Медленно сжимаю сердце. Свет
Каплями стекает с высоты.
Явственней видны твои черты,
Но слова твои едва слышны,
Но глаза твои ещё мутны,
Будто между нами пролегло
Дымом затемнённое стекло.
Смерти нет. Не может смерти быть.
Надо всё понять и всё забыть.
Страшное усилье. Страшный свет,
Слабый звон… — Ты видишь, смерти нет!

Огромные, двуглавые орлы
Средь вековой, среди российской мглы.

Безумный царь, в кольчуге боевой,
Взнесённый над шипящею змеёй.

В глухом бреду александрийский стих,
Декабрьский ветр в пустынях ледяных,

И плач зурны, и крыльев лёгкий взмах,
И слёзы вдохновенья на глазах.

Надменный взгляд, скрипение пера —
Как ловко мечут карты шулера.

О, как тяжёл и холоден свинец
Высокомерных и пустых сердец.

Усмешкою какой кривились рты,
Когда ты навзничь падал с высоты,

Когда в грязи любовь, в крови снега,
Под шпорой щегольского сапога,

Когда уже не изменить судьбу,
Когда свинец в боку, мертвец в гробу.

Иногда, из далёкой страны,
Из моей страны, из России,
Как будто летя с вышины,
Голоса долетают глухие.

Прислушиваюсь. — Слабый зов,
Иль может быть плач или пенье…
Но только не слышно слов,
Шум мешает и сердцебиенье.

Но смысл, разве он в словах?
Я всё понимаю по звуку —
Отчаянье их и страх
И ненависть их и муку.

Я слышу их много лет
(Теперь они глуше, чем прежде).
В тьму из тьмы, я кричу им в ответ
О гибели и надежде.

И сливается голос мой
С голосами глухими народа
Над его огромной тюрьмой,
Над тесной моей свободой.

Кричи не кричи — нет ответа,
Не увидишь — гляди не гляди,
Но всё же ты близко, ты где-то
У самого сердца в груди.

Россия, мы в вечном свиданье,
Одним мы усильем живём,
Твоё ледяное дыханье
В тяжёлом дыханье моем.

Меж нами подвалы и стены,
И годы, и слёзы, и дым,
Но вечно, не зная измены,
В глаза мы друг другу глядим.

Россия, как страшно, как нежно,
В каком неземном забытьи
Глядят в этот мрак безнадежный
Небесные очи твои.

Они живут — нет, умирают — там,
Где льды, и льды, и мгла плывет над льдами,
И смерть из мглы слетает к их сердцам
И кружит, кружит, кружит над сердцами.

Они молчат. Снег заметает след —
Но в мире нет ни боли, ни печали,
Отчаянья такого в мире нет,
Которого 6 они не знали.

Дрожа во мгле и стуже, день и ночь
Их сторожит безумие тупое,
И нет конца, и некому помочь,
И равнодушно небо ледяное.