Фёдор Сологуб - Фимиамы

И обнимающий меня не сломит

Стремительного тела крепкий мост.

* * *

Под сению Креста рыдающая мать.

Как ночь пустынная, мрачна ее кручина.

Оставил Мать Свою,— осталось ей обнять

Лишь ноги бледные измученного сына.

Хулит Христа злодей, распятый вместе с ним:

— Когда ты Божий Сын, так как же ты повешен?

Сойди, спаси и нас могуществом твоим,

Чтоб знали мы. что ты всесилен и безгрешен.—

Любимый ученик сомнением объят,

И нет здесь никого, в печали или злобе,

Кто верил бы, что Бог бессильными распят

И встанет в третий день в своем холодном гробе.

И даже сам Христос, смутившись наконец,

Под гнетом тяжких дум и мук изнемогая,

Бессильным естеством медлительно страдая,

Воззвал: — Зачем меня оставил Ты, Отец! —

В Христа уверовал и Бога исповедал

Лишь из разбойников повешенных один.

Насилья грубого и алчной мести сын.

Он сыну Божьему греховный дух свой предал.

И много раз потом вставала злоба вновь,

И вновь обречено на казнь бывало Слово,

И неожиданно пред ним горела снова

Одних отверженцев кровавая любовь.

* * *

Муж мой стар и очень занят, все заботы и труды,

Ну, а мне-то что за дело, что на фраке три

звезды!

Только пасынок порою сердце мне развеселит,

Стройный, ласковый и нежный, скромный мальчик

Ипполит.

Я вчера была печальна, но пришел любезный гость,

Я все горе позабыла, утопила в смехе злость.

Что со мной случилось ночью, слышал только

Ипполит,

Но я знаю, скромный мальчик эту тайну сохранит.

Утром, сладостно мечтая, я в мой светлый сад

вошла,

И соседа молодого я в беседку позвала.

Что со мной случилось утром, видел только

Ипполит,

Но я знаю, скромный мальчик эту тайну сохранит.

В полдень, где найти прохладу? Только там, где

есть вода.

Покатать меня на лодке Ипполиту нет труда.

Что со мной случилось в полдень, знает только

Ипполит.

Но, конечно, эту тайну скромный мальчик сохранит.

* * *

Все, что вокруг себя знаю,—

Только мистический круг.

Сам ли себя замыкаю

В темное зарево вьюг?

Или иного забавит

Ровная плоскость игры,

Где он улыбчиво ставит

Малые наши миры?

Знаю, что скоро открою

Близкие духу края.

Миродержавной игрою

Буду утешен и я.

* * *

Близ ключа в овраге

Девы-небылицы

Жили, нагло наги,

Тонки, бледнолицы.

Если здешний житель,

Сбившийся с дороги,

К ним входил в обитель,

Были девы строги.

Страхи обступали

Бедного бродягу,

И его гоняли

По всему оврагу.

Из чужого ль края

Путник, издалеча,

Для того другая,

Ласковая встреча.

Вдруг на дне глубоком

Девы молодые,

С виноградным соком

Чаши золотые,

Светлые чертоги,

Мягкие ложницы,

В легкой пляске ноги

Голой чаровницы,

Звон и ликованье,

Радостное пенье.

Сладкое мечтанье,

Тихое забвенье.

* * *

Моя верховная Воля

Не знает внешней цели.

Зачем же Адонаи

Замыслил измену?

Адонаи

Взошел на престолы,

Адонаи

Требует себе поклоненья,—

И наша слабость,

Земная слабость

Алтари ему воздвигала.

Но всеблагий Люцифер с нами,

Пламенное дыхание свободы,

Пресвятой свет познанья,

Люцифер с нами,

И Адонаи,

Бог темный и мстящий,

Будет низвергнут

И развенчан

Ангелами, Люцифер, твоими,

Вельзевулом и Молохом.

* * *

Упрекай меня, в чем хочешь,—

Слез моих Ты не источишь,

И в последний, грозный час

Я пойду Тебе навстречу

И на смертный зов отвечу:

— Зло от Бога, не от нас!

Он смесил с водою землю,

И смиренно я приемлю,

Как целительный нектар,

Это Божье плюновенье,

Удивительное бренье,

Дар любви и дар презренья,

Малой твари горний дар.

Этой вязкой, теплой тины,

Этой липкой паутины

Я сумел презреть полон.

Прожил жизнь я, улыбаясь,

Созерцаньям предаваясь,

Все в мечты мои влюблен.

Мой земной состав изношен,

И куда ж он будет брошен?

Где надежды? Где любовь?

Отвратительно и гнило

Будет все, что было мило,

Что страдало, что любило,

В чем живая билась кровь.

Что же, смейся надо мною!

Я слезы твоей не стою,

Хрупкий делатель мечты.

Только знаю, Царь небесный,

Что голгофской мукой крестной

Человек страдал, не Ты.

* * *

На тихом берегу мы долго застоялись.

Там странные цветы нам сладко улыбались,

Лия томительный и пряный аромат.

Фелонь жреца небес прохладно голубела.

Долина томная зарею пламенела,

Ровна и холодна в дыханье горьких мят.

Донесся к нам наверх рожка призыв далекий.

Бренчали вдалеке кутасы мирных стад.

Какой забавный звон! В безмолвности широкой.

Янтарный звон зари смирил полдневный яд.

* * *

Грести устали мы, причалили,

И вышли на песок.

Тебя предчувствия печалили,

Я был к тебе жесток.

Не верил я в тоску прощания,

Телесных полный сил,

Твою печаль, твое молчание

Едва переносил.

Безумный полдень, страстно дышащий,

Пьянящий тишину,

И ветер, ветви чуть колышущий

И зыблющий волну.

Завесой шаткой, обольстительной

Весь мир обволокли,

И грех мне сладок был пленительной

Прохладою земли.

Маргрета и Леберехт

( Шутливая песенка)

С милой, ясной

Девой красной,

С этой бойкою Маргретой,

Знойным летом разогретой,

Песни пел в лесочке кнехт,

Разудалый Леберехт.

Звонко пели,

Как свирели.

Леберехт твердил Маргрете:

— Краше девки нету в свете!

Но, Маргрета, вот, что знай:

Ты с другими не гуляй! —

Ах, Маргрета

В это ж пето,

Не нарочно, так, случайно,

С подмастерьем Куртом тайно

Обменяла поцелуй

На брегу веселых струй.

Но от кнехта

Леберехта

Не укрылася Маргрета,—

Леберехт все видел это.

Только лишь слились уста,

Леберехт из-за куста.

Курт умчался,

Кнехт остался.

Слов не тратил на угрозы.

Кнехту смех, а Грете слезы.

Но уж с той поры она

Кнехту так была верна!

Скоро с кнехтом

Леберехтом

Под венец пошла Маргрета,

Точно барышня одета,—

И уехал Леберехт

Вместе с Гретою в Утрехт.

* * *

Новый человек во мне проснулся,

Свободный,

И радостно и чутко я на землю оглянулся,

Холодный.

Передо мной путей лежало разных

Так много,

Но чистая, средь многих злых и грязных,

Одна дорога.

* * *

В моих мечтах такое постоянство,

Какого в мире нет.

Весь мир — одно лишь внешнее убранство,

Одна мечта — и жизнь, и свет.

Мир не поймет мерцающего света,

Он только плоть, бездушная, как сон,

И в нем душа не обретет ответа, —

Молчаньем вечным скован он.