Александр Этерман - Реквием по Н В

Вторым каналом. Первым специально
Врубали только новости да джаз
Для средних школ. А нынче прямо в спальне
Усматривают Рим через Кавказ

И сочетают умное с полезным
Из первых рук без всякого труда.
Держа на юг из нашего подъезда
Всенепременно попадешь туда.

XIII
Союз зимы с инстинктом разрушенья
И мы с тобой со скрежетом зубов
Перемывали славное крушенье
Ночное сопряженье городов

Вверх по дуге, застывшею рекою.
Восторженно — как будто — где кутить?
Решаем — будем драться — но какое
Бы хулиганство нам предотвратить?

И чем заняться? Как прищучить гада?
И тут как раз весенний звон витрин.
Я обернулся. Столб тихонько падал,
Верхушкой заезжая в магазин,

И погасил. Снежинки белой вязью
Вспорхнули и исчезли на лету.
Порвав с гудящей проволочной связью,
Безлюдный город падал в темноту.

Мне страшно не хватало телефона.
Кому поведать? Местная шпана
Сидела дома. От Двины до Дона
Ни одного горящего окна.

Ты засмеялась. "Заполночь теплее,
В такой-то шубе! — А без фонарей
Куда как лучше. Я не молодею
И не хочу. И кончится скорей".

Я испугался. Вечер разгулялся
Как Дон-Жуан. Придется подбирать
Слова назавтра. Если путч удался,
То как его теперь именовать?

Взорвав мосты и отцепив вагоны,
Как частность, избавляясь от частей,
Ночь закрутила штурм Иерихона,
Петляя и визжа, как сто чертей.

XIV
Я весело улыбку в шапку прятал
И не без удивленья наблюдал
Искорененье старого порядка
И начисто оттаявший квартал.

Москва, метель и ночь сводили счеты,
А между ними, каркая и злясь,
Метался гриф, испуганный охотой
На хищников, проталины и грязь.

Пускай спасется! С правого колена
Последний залп — до будущей зимы!
После того, как вырвался из плена,
Он изводился в точности, как мы

По кровожадной молодой особе,
Попутавшей любовь и ремесло.
Я прохлаждался в пуховом сугробе,
Куда нас беспричинно занесло,

И быстро таял. Говорят, разлука
Длинней любви. А если вместе жить?
Я много лет не целовал ей руку
Неровен час, придется отрубить!

К семи утра, когда протопал мимо,
Ругая нас, мальчишка-почтальон,
Московская метель невозмутимо
Взяла мгновенным штурмом Вавилон.

I
С завидной грустью — бегали, потели,
А стоило? И вообще-то как
Проверить, был ли он на самом деле?

II
Проходит время. Усыхают нотки,
Пытаются с разжиженных основ
И, капая, торчат как кость из глотки,
И, наполняя чашечки весов,

Стекают вниз, к заржавленной машине.
Чего там городили огород
Про двадцать шесть расстрелянных в пустыне?
С отравленных геотермальных вод

Отлично зреют овощи. Помимо
Еды тут экономия воды:
Из тридцати веков Иерусалима
Каких-то полстолетья за труды,

Поскольку до почтения к сединам
Я столько накоплю и издержу,
Что горе востроглазым мандаринам,
Поспевшим к возрастному рубежу!

III
Уже сомкнулись? Браво. Волны хором
Дожевывали мертвых египтян,
Священных крыс, домашних обезьян,
Не брезгуя и головным убором.

IV
Едва сомкнул — и сей же час светает,
И вздрагиваю. Ты спокойно спишь,
Как у Мольера. Утро наступает,
Чуть только за женой недоглядишь.

И думаешь — на то и разномастны
Глаза у незнакомого лица,
Что видеть сны при свете дня опасно
И тягостно, когда не до конца.

Чем тронешь спящих? Я ее не трогал.
Боялся, и амбиции не те,
И если уж бодаться с носорогом,
То в новолунье, в полной темноте,

Где кошки серы, а собаки люты.
Проснуться вместе — и со страхом ждать,
Что поцелуешь, ибо с той минуты
И правда будет нечего желать,

А мы продолжим прямо к катастрофе.
Твой хрупкий сон под синий небосвод,
Под птичий гвалт — за третьей чашкой кофе
Мы дружно согласимся на развод,

Войдя во вкус супружеской измены.
Не от избытка спермы и соплей
Продлил Юпитер ночь любви с Алкменой,
А только бы не расставаться с ней!

Нам все-таки неизмеримо проще!
Ты сохранилась в опции со мной
Как в паспорте — невинной и непрочной,
Двадцатилетней и кристально злой,

Хотя и спящей, и хрустально сонной,
Когда дотронусь — ибо я привык
Пренебрегать гражданской обороной
Опасность блекнет, а соблазн велик!

Так на закате собирают гравий
Из под волны. Хватаю и верчу
Ни писем, ни вещей, ни фотографий
И полагаю все, что захочу.

Но долго ли поймать тебя на слове!
Молчанье и отсутствие улик
Опасней и верней, чем пятна крови,
Как следует из криминальных книг.

Еще разок? Да нет. Здесь нужен кто-то
Нахальнее и девственней, чем я,
И вообще — из этого компота
Ли сей изюм? Почтенная семья

Сама не шутит и не любит шуток.
Вернул добычу — значит, трижды вор…
Я засыпал в любое время суток,
Чтобы услышать этот приговор.

Но чисто францисканское преданье
О Мартине, делившем с кем-то плащ,
Вправляло, как своей железной дланью
Ответствует отступнику палач:

"Оно конечно, я ужасно рада.
Но нас учили опередь всего
Не напирать на срок полураспада,
А если что — домысливать его.

Когда в струю такое благородство,
Ты рассуждала, — надо раскопать
Курган постарше. Но родство и сходство
Мы ищем в тех, с кем начинаем спать,

Хотя конечно, дорого и горько,
И если в суд, то сразу негде жить…
Я неправа, но все же не настолько,
Чтобы не рваться переубедить.

А вообще-то, бездна аргументов,
Хоть сей же час. Как молвил Дон-Жуан,
Я изложу их письменно к моменту,
Когда приспичит сочинить роман.

Но разве то, что лепится воочью,
При свете дня — мерило темных дел?
Мой серый друг, неужто этой ночью
Ты недополучил, чего хотел?

Или обиды, как дефекты речи,
Растут с годами? Столько лет подряд?
Подставь-ка лоб. Мои дневные встречи
Нисколечки тебя не ущемят,

Поскольку утром, будь их даже рота,
Все смотрят вглубь, хоть на воду не дуй.
А если мы и правда сводим счеты,
То засчитай мне этот поцелуй."

V
Крыть было нечем. Бледный от азарта,
Я повторял, что зелен виноград,
И тот, кто от тоски играет в карты,
Не очень-то прельстится на заклад,