Степан Щипачев - Павлик Морозов

Уже к холодам сентября
Торопятся дни и ночи.
Северная заря
По-лисьи мелькает в рощах.
И чаще всё волчий вой
Ветер в деревню доносит.
Берёзовою листвой
Метёт на озёра осень.
И вот уже лес поредел,
Опала листвы позолота,
И клюкву на мшистых болотах
Заморозок задел.
Белеет инея проседь.
Всё холоднее погода.
Стоит на полях осень
Тридцать второго года.
Эхо то смолкнет, то снова
Гулко звучит и тает.
Как от стены, слово
От зари отлетает.
Это Павлик Морозов
Зовёт пропавшего Яшу.
Дым над костром розов,
Огонь на ветру пляшет.
Сбирая валежник в лесу,
Яша поодаль заметил —
Не зайца, не белку — лису
И позабыл всё на свете.
Крался через кусты,
Через продрогший и синий,
Весь обнажённый осинник,
Наверное, больше версты;
Шиповник, овраг — не помеха,
И сердце так громко стучало,
Что он и не слышал, как эхо
Имя его повторяло.
И вот он в осенней красе,
На пустоши, в дикой чаще,
Рассказывает о лисе,
О виденной, настоящей,
Рассказывает, увлекаясь,
И всем показалось вдруг:
Не осень — лиса золотая
Леса опалила вокруг.
Как вылитая из меди,
На старой сосне кора.
В отряде никто не заметил,
Как вечер присел у костра,
Как погас на болоте
Последний отблеск зари.
Егор наказывал Моте:
«Ты у меня смотри,
Чтоб засветло была дома…»
Уставив в огонь глаза,
Сидит восьмилетний Дёма,
Чуть виден из-под картуза.
Счастливее всех на свете
Он в этот час у костра,
А мать обошла соседей:
Дёмка пропал с утра.
На корточки Павлик садится,
Дослушать рассказа не дал.
— Подумаешь тоже… лисица,
Я волка вчера видал.
Из колок домой не дорогой,
А лесом пошёл — напрямик.
Иду, а навстречу — Рогов.
Я тут же свернул в тальник.
Он длинное что-то, рогожей
Обмотанное, несёт,
Согнулся совсем под ношей.
Чего он здесь, думаю, чёрт?
Стою за кустом. Он тоже
Остановился. Потом
Быстро пошёл. У остожья
Вытер лоб рукавом.
Недоброе, думаю, дело.
Туман забелел на лугу,
И я уж озяб, но хотелось
Узнать, что он прячет в стогу.
Когда он ушёл (Не лесом,
Пошёл дорогой другой),
Я к сену скорей… Железо
Нащупал в сене рукой. —
Павлик глядит на лица;
Меняют их тени и свет.
В лесу прокричала птица,
Аукнуло где-то в ответ.
Бьётся у Павлика сердце.
Но не одиноко оно:
Все десять сердец пионерских
Стучат, как сердце одно.
Рвётся к звёздам осенним
Пламени красный флаг.
— Пашка, а что было в сене?
— Винтовки спрятал кулак. —
Словно ещё стало тише.
Лишь искры летят в темноту.
— Ребята, давайте напишем
Об этом письмо в Тавду…
— Раз дело, ребята, такое,
Действовать надо самим… —
Павлик рубнул рукою:
— Спросим, что скажет Зимин.
Потом сообщим и в город.
Зимин-то опять вчера
Приехал. Живёт у Егора.
Домой, ребята, пора!

Тропинками, как покороче,
Идут пионеры домой.
«Взвейтесь кострами, синие ночи», —
Властвует песня над тьмой.
От песни, от дружного шага
И ночью холодной тепло.
И вот огоньками из мрака
Выступило село,
И, недопетая, скоро
Песня оборвалась.
Избою дяди Егора
Улица началась.
Чуть-чуть желтоватый из окон
Сочится под ноги свет.
Прошли каланчу. Недалёко —
Кузница, сельсовет.
У кузницы против порога
Окликнул Павлика… Рогов:
— Моё комиссару почтенье,
Нижайший поклон! Это что ж,
Никак с полевого учения
Войско своё ведёшь?
Орлы, погляжу, герои!
Видать, так и рвутся в бой.
Ну, вот что, щенок, не настроен
Я шутки шутить с тобой.
Ты многое слишком знаешь,
Чего ты не должен знать.
Смотри, сторона здесь лесная,
Ель кругом да сосна.
Если пойдёшь докажешь
Или хотя намекнёшь…
Теперь, кому надо, каждый
Носит в кармане нож. —
Уставил на Павлика Рогов
Злобою налитый взгляд,
За локоть схватил. — Не трогай!
Не трогай, тебе говорят!..

Белесой пыльной дорогой
Павлик догнал отряд.

Уж поздно. Над лесом чёрным,
Багрово озарена,
Как вынутая из горна,
Большая взошла луна.
Где в поле выходит тропа,
Прижавшись к чужому забору,
Стоит, покосившись, изба
Охотника дяди Егора.
Развешаны на чердаке
Свежие волчьи шкуры.
Стал молчаливым и хмурым
Охотник Егор в тайге.
Тоскливо над ним пролетали
Дождями и вьюгами дни.
Жену схоронил. Остались
С дочкою Мотей одни.
За ветхою загородкой,
При свете коптилки, один,
Уткнувшись в ладонь подбородком,
Склонился над книгой Зимин.
Ходил на охоту и долго
Сегодня не спит Егор.
До винтиков малых двустволку
Всю керосином протёр.
Над Мотей склонился: «Небось
Прозябла. Ну, спи спокойно».
Две русых косички врозь
Лежат под отцовской рукою.
«Была бы живая мать,
С ней радости больше бы знала…»
Он сел на скамейку устало
И стал сапоги снимать.
Разулся. И только поставил
На печку сушить сапоги,
Послышались чьи-то шаги
И стук в затворённый ставень.
Егор босиком вышел в сени.
Открыл… «Ну, входи, сосед».
В избу холодок осенний
Ворвался за Павликом вслед.
Не слыша, как дверь проскрипела,
Павлик шагнул в тишину.
— Я, дядя Егор, по делу
К товарищу Зимину. —
Неторопливо и глухо
Тикают в тишине
Засиженные мухами
Ходики на стене.
Стрелки на циферблате
Сошлись и раздвинулись вкось.
Хозяин залез на полати:
«Видать, засидится гость».
Лают собаки где-то,
Петух прохрипел на шесте.
Ночь дорогу к рассвету
Найдёт по Полярной звезде.
Леса да тропинки волчьи
Деревню замкнули кольцом…
Выслушав Павлика молча,
Зимин потемнел лицом.
Кожанку на пороге
Надел на ходу в рукава.
Деревня лежит вдоль дороги
Километра на два.
Холодный северный ветер,
Звёзды да свет луны,
И в мёртвом холодном свете
Тени от стен черны.
Идёт по деревне Зимин,
И тень его рядом с ним
Торопится. Вместе с нею
Зимин ускоряет шаг.
Прошёл каланчу. Темнеет
Над сельсоветом флаг.
Прозрачен полночный воздух,
И видит Зимин: высоко
Взметнулось к холодным звёздам
С красным флагом древко.
Отсюда едва заметный
Сквозь чащи, сквозь темноту
Тоненький провод медный
Бежит по столбам в Тавду.
Простёрлась родная суровая
На тысячи вёрст земля.
Тоненький медный провод
Бежит до Москвы, до Кремля.
Хоть Павлик сидит не дома,
Но возле хромого стола
Прилёг на кровать — и дрёма
Встать уже не дала,
Горой навалилась, не двинуть
Ни рукой, ни ногой.
Коптилка глазом совиным
Стережёт покой.
Овеянный свежестью ночи,
Вернулся Зимин. Чтоб не очень
Скрипел под ногами пол,
На цыпочках он прошёл.
Сидит перед пареньком.
Павлик дышит глубоко.
Лоб крутой и широкий.
Русая прядка на нём.

Осеннею позолотой
Осыпался лес, поредел.
Клюкву на мшистых болотах
Заморозок задел.
Но клюква поздно поспела,
И ей холода не в счёт.
Она под инеем белым
Стала сочнее ещё.
В ягодной местности здешней
Её по тропинкам в лесу,
С инеем перемешанную,
Красную, в вёдрах несут.
И лакомятся медведи
Клюквою в сентябре…
Павлик с братишкой Федей
Встали ещё на заре.
Взяли пустые вёдра,
Звякнув дверным кольцом,
И зашагали бодро
Тропинкою, к солнцу лицом.
Маленький Федя доволен,
С брата не сводит глаз.
С восходом солнышка в поле
Вышел он первый раз.
Он с Павликом вместе согласен
Все тропки измерить шажком:
Ведь Павлик в четвёртом классе,
А он — ещё ни в каком;
Павлик в отряде первый,
А Федя пошёл бы в отряд,
Но ему пионеры
Ещё подрасти велят.
Тропинка бежит перед ними,
Порою заметна едва.
С кустов осыпается иней,
Хрустит под ногами листва.
А там, где тропинка в развилку,
Где гуще в ложбине тальник,
Стоит за кустами Данилка,
С ним рядом — какой-то старик.
Стоят, притаились. Ребятам
В кустарнике их не видать,
И Федя счастливый за братом
Трусит, чтобы не отстать.
Но вот, где кустарник повыше,
Мёрзлой листвой шурша,
Данилка навстречу вышел,
Сжав черенок ножа.